Замыкание
Шрифт:
Деда Григория, называли Гошей, чтобы отличать от сына и внука. Вот кто был даже в старости привлекательный: волосы густые, кудрявые, он часто улыбался и шутил над женой, но так, чтобы она не услышала. Она носила кружевные воротнички, заколотые старинной брошкой из граната, и шляпки потрепанного вида. У нее было сложное имя, вроде Гертруды, но длиннее, и она любила рассказывать, что у нее с мужем неравный брак: он простой деревенский хлопец, а у нее высшее образование. Дуся считала, врет, эта стервь окончила курсы гувернанток, а корчит из себя. Григорий рассказывал, что дед из дворянского рода, а бабуся из простых,
Григория воспитывала бабушка. Он уже в первом классе знал много стихов Пушкина. Прочитал всю русскую классику и хорошо разбирался в мировой литературе. И еще владел двумя языками: немецким и французским. Бабушка сидела на скамейке, наблюдала, как внук копался в песочнице, и вела с ним беседы на французском языке. Летом внука закаливала. Утром и вечером, перед закатом, ставили голого на газон, посреди двора, обливала холодной водой, обтирали и подставляли солнцу, сначала задом, потом передом. Ровно загорело плотненькое тельце.
Утром он спокойно выстаивал положенное время, а вечером пьяная Дуся высовывалась в форточку и кричала на весь двор: "Ты что, старая, тут стриптиз устраиваешь! А, ну, прикрой х... мальцу".
Гертруда по-королевски не замечала криков черни.
И еще они держали козу, чтобы мальчика поить козьим молоком. Доил козу дед. Григорий за десять школьных лет ни разу не пропустил уроки из-за болезни. У властной бабки Гертруды вырос альфа-самец, как называла его Марго.
Не чувствуя ничего такого, ностальгического, ну, жила, теперь живет в другом месте, - Софья повернула на улицу Железнодорожников, еще более древнюю, чем улица Энтузиастов. В одном из бараков с огородиками когда-то жила молодая проводница поезда Свердловск - Симферополь, и Софья через нее передавала сыну посылки.
Сейчас окна и двери забиты щитами, а на заброшенных огородах росли молодые ели и березы. Густой кустарник прикрывал мусор и разрушенные временем сараи и курятники. Не было табличек улицы и номеров домов, но кое-где за заборами из ржавых листов, трухлявых досок, выцветших клеенок и пластмассовых столешниц в трещинах и дырах, жили люди.
. Еще в детстве слышала, что временное жилье скоро снесут, и жильцы получат квартиры в новых домах.
Первые жильцы не дожили до наших дней, сменились поколения, семьи росли, множились, и уже в далеком прошлом, когда считалось удачей получить прописку как индульгенцию в светлое будущее. Сколько суеты, драм, судеб, и финал: лес отвоевывал когда-то захваченную территорию.
Ей нравилось наблюдать, как зарастали кустарником и деревьями участки, будто затягивались раны. Пейзаж успокаивал, настраивал на медитативное состояние: как ни копошись, как ни суетись, а придет время, сольешься с природой, так было, так есть, так будет, а пока наслаждайся ее красотами. И наслаждалась: вдыхала чистые запахи леса, слушала щебетанье птиц, а если повезет, то и ритмичный стук дятла. Запрокидывала голову, долго искала его, наконец, находила и не могла оторваться, наблюдая, как клюв долбил по коре. Упорство дятла завораживало.
Если везло, то видела юркую белку и тоже долго наблюдала
У домика с побеленными стенами замедлила шаг, посмотрела на окно с чистыми стеклами, здесь они снимали комнату у верующей старушки. Комната большая, за занавеской электроплита, можно согреть воду, помыться, приготовить поесть. Но печь дымила, и опасно было ходить в заледенелый туалет на дворе.
До последнего месяца беременности посещала лекции в университете. Когда уже не могла, оставалась дома. Утром Коля ее не будил, тихо собирался и уходил в университет. Чуть погодя являлась Дуся с миской блинов, завернутой в серое полотенце. Блины у нее получались не золотистые, как рекомендуют кулинарные книги, а темно-коричневые с белыми пятнами, будто страдавшие кожной болезнью витилиго. И еще завернутые в газету сухари из черного хлеба.
– За милую душу, да молодыми зубами погрызете сухарики, и спасибо мне скажете. А мужа надо кормить, и хорошо кормить, - поучала Дуся.
Иногда притаскивала в китайском термосе на три литра супчик из дурно пахнущих мясных костей. В мутном сиреневатом бульоне плавали гниловатые листья капусты, плохо очищенный картофель, толстые круги моркови и соленых огурцов.
Более тошнотворной еды Софья не ела.
Свекровь уходила, когда Николай возвращался из университета. "Гони ее, нечего ей тут, с нами, - советовал он Софье, - шлюхой была, шлюхой останется до смерти".
Беременную тошнило от блинов, черных сухарей и самой Дуси. Но Николай только советы давал. Софью это не раздражало, никакой угрозы от Дуси не ждала, ведь рядом любящий муж, по вечерам читал ей трогательные рассказы о любви собственного сочинения. Самое счастливое время в их семейной жизни.
Сейчас здесь жила молодая пара с младенцем. У крыльца стояла коляска. В глубине двора под навесом аккуратно положены дрова на зиму. Молодая женщина, совсем еще юная, худенькая, как школьница, всегда здоровалась с Софьей, - училась в пятьдесят шестой школе, но не в ее классе.
Погруженная в воспоминания, Софья не заметила, как дошла до опушки леса, залюбовалась ярко-красными брусничными листами под ногами. И, не останавливаясь, по крутой тропинке, усыпанной сосновыми иголками, поднялась вверх на гору Лысую. Постояла на вершине, посмотрела на небо, потом вниз, на верхушки сосен. Сверху лес казался непроходимым. Но она знала, если спуститься, то появятся тропы, вполне проходимые.
Но горе в летнюю пору Иван проводил весь световой день и возвращался домой с готовым пейзажем. Картин накопилось много, добавились натюрморты из полевых цветов, ягод рябины и маслят с лисичками, хватило на целую выставку.
Нина называла ее Ваниной горой. С какой стати Лысая, если растут ромашки, вон рябина, трава высокая. Где лысина? Покажите.
Ее маленькую с Ниной и Ваней в лес водили родители, тогда было много черники и сыроежек. Брали с собой квас и бутерброды с котлетами и располагались на солнечной поляне. Если дойти до железной дороги, вдоль нее и чуть в сторону, то можно искупаться в ледяной воде рукотворного озерца. Купался только Ваня, вылезал посиневший, но довольный. Сейчас новостройки потеснили лес.