Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев
Шрифт:
Тут уж не выдержал Остап Бендер.
– Пар-рдон!
– пророкотал он, с особенным смаком напирая на букву "р". Я не ангел. У меня есть недочеты. На предыдущем нашем заседании я ошибся, рекомендуя принять в почетные члены нашего Сообщества месье Хлестакова. Но вторично этот номер не пройдет. Господа! Вы слышите? Нас хотят уверить, что Чичиков - это второй Хлестаков!
– Не совсем так, - возразил я.
– Если подвести итог свидетельским показаниям господина Ноздрева, получается, что Чичиков сильно перещеголял Хлестакова. Обратите внимание: Хлестаков хотел жениться на дочери городничего. А Чичиков собирается увезти дочь
– за самого Наполеона!
– Как говорил один мой знакомый, бывший камергер Митрич, мы гимназиев не кончали, - вздохнул Остап.
– Однако кое-что из уроков российской словесности я все же помню. Насколько мне известно, никто никогда не брал на себя смелость утверждать, будто Чичиков хоть отдаленно напоминает Хлестакова.
– Ошибаетесь, друг мой, - возразил я.
– Один из первых рецензентов "Мертвых душ", весьма известный в ту пору русский литератор Николай Иванович Греч, прямо писал в своем отзыве о гоголевской поэме "Чичиков жестоко смахивает на Хлестакова".
– Пардон. Вам виднее, - сказал Остап.
– Но я с этим господином решительно не согласен.
– Однако, господа, - возвысил я голос, - мы с вами не дослушали показания господина Ноздрева. Если позволите, я хотел бы задать ему еще один вопрос.
– Да зачем это?
– сказал Тугодум.
– Ведь ясно же, что он все врет. Сколько ни старайтесь, вы все равно не услышите от него ни словечка правды.
– А вот это мы сейчас увидим... Господин Ноздрев!
– продолжил я допрос свидетеля.
– Скажите, не приходилось ли вам слышать что-нибудь насчет того, что Чичиков будто бы покупал крестьян на вывод в Херсонскую губернию?
В ответ раздался сочный жизнерадостный хохот.
– Ха-ха-ха!.. Он? На вывод?.. Крестьян?!. Херсонский помещик?!. И вы поверили?.. Да он скупал мертвых!
– Как мертвых?
– ошеломленно спросил Джингль.
– А вот так! Приехал ко мне, да и говорит: "Продай мертвых душ!" Я так и лопнул от смеха. Приезжаю в город, а мне говорят: Чичиков, мол, накупил три миллиона крестьян на вывод. Каких на вывод! Да он торговал у меня мертвых! Истинную правду вам говорю: он торгует мертвыми душами. Клянусь, нет у меня лучшего друга, чем он. Вот я тут стою, и, ежели бы вы мне сказали: "Ноздрев! Скажи по совести, кто тебе дороже, отец родной или Чичиков?" - скажу: "Чичиков". Ей-Богу... Но за такую штуку я бы его повесил! Ей-Богу, повесил!..
Джингль в растерянности покачал головой.
– Много слышал вранья, сэр. Сам не дурак сплести историю. Воображение работает. Язык подвешен недурно. Весьма. Но такой чепухи отродясь не слыхивал.
– А между прочим, как раз сейчас он сказал чистую правду, - вмешался Тугодум.
– Не смешите меня, сэр!
– распалился Джингль.
– Печатал фальшивые ассигнации, говорите вы? Верю! Хотел увести дочь губернатора? Безусловно верю. Сам не раз был замешан в таких делишках. Дон Болеро Фицгиг. Гранд. Единственная дочь Донна Христина. Прелестное создание. Любила меня до безумия. Ревнивый отец. Великодушная дочь. Романтическая история. Весьма...
– Эту романтическую историю знает каждый, кто читал "Записки Пиквикского клуба", - прервал я его воспоминания.
– Если вы хотите сказать что-нибудь по существу дела, Джингль, держитесь ближе к теме.
– Извольте, сэр! Я хочу сказать, что
– обернулся он к Ноздреву.
– Чепуха, сэр! На что могут понадобиться мертвецы? Какая от них польза?
– Он не мертвецов покупал, а только списки, - попытался объяснить ему Тугодум.
– В списках они числились как живые. И поэтому он мог получить за них кучу денег.
– Куча денег? За мертвецов? Сказка, сэр! И прескверная сказка. Весьма.
– Да объясните же им!
– обернулся ко мне Тугодум.
– Они все тут наверняка не читали "Мертвые души". А я, хоть и читал, честно говоря, тоже не очень-то понимаю, в чем состоял смысл всех этих махинаций Чичикова.
Убедившись, что никто из собравшихся толком не понимает, да и не может понять, в чем состоял смысл задуманной Чичиковым аферы, я попытался как можно проще им это растолковать.
– Существовал опекунский совет, - начал я.
– Каждый помещик мог заложить туда принадлежавших ему крепостных И получить под этот залог определенную, причем немалую, сумму денег. Сделка, разумеется, совершалась только на бумаге. Закладываемых крестьян никто и в глаза не видел. Вот Чичиков и придумал: скупить по дешевке умерших крестьян, которые по документам значились как живые. А потом...
– Понимаю, сэр!
– радостно прервал меня Джефф Питерс.
– Знал я одного такого мерзавца. Альфред Э. Рикс звали эту жабу. Он разделил на участки те области штата Флорида, которые находятся глубоко под водой, и продавал эти участки простодушным людям в своей роскошно обставленной конторе в Чикаго.
– Да нет же!
– закричал Тугодум.
– При чем тут этот ваш Альфред Э. Рикс? Второго такого ловкача, как Чичиков, вам не найти!
– Боюсь, друг мой, что ты слишком уж категоричен, - улыбнулся я.
– В каком-то смысле Чичиков, конечно, не повторим.
– Но... Позвольте, друзья, я прочту вам, что писал о Чичикове знаменитый русский революционер Петр Кропоткин.
Достав из кармана пиджака блокнот с заранее заготовленными выписками, я полистал его, нашел нужную цитату и прочел:
– "Чичиков может покупать мертвые души или железнодорожные акции, он может собирать пожертвования для благотворительных учреждений..."
– Как я для беспризорных детей?
– вмешался Остап.
– Совершенно верно, - кивнул я.
– Вы, Остап, в известном смысле тоже ведь ученик Чичикова. Весьма способный ученик, не спорю, но... Впрочем, позвольте, я дочитаю до конца рассуждение господина Кропоткина. "... Он может собирать пожертвования для благотворительных учреждений. Это безразлично. Он остается бессмертным типом: вы встретитесь с ним везде. Он принадлежит всем странам и временам: он только принимает различные формы, сообразно условиям места и времени".
– Вот это верно!
– восторженно выкрикнул Джефф Питерс.
– Ну прямо точка в точку про эту жабу Альфреда Э. Рикса, с которым я встретился, шагая по шпалам железной дороги Арканзас-Техас.
– Чтобы уж совсем покончить с такой трактовкой образа Павла Ивановича Чичикова, - сказал я, - позвольте, я прочту вам несколько слов из статьи о "Мертвых душах", написанной одним из современников Гоголя. Вот как автор этой статьи характеризует милейшего Павла Ивановича...
Перелистнув несколько страниц в своем блокноте, я нашел нужную выписку и прочел: