Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев
Шрифт:
Что-что, а признавать поражение Остап умел.
– Ну что ж, - согласился он.
– Не скрою. Вы меня прижали. В данный исторический момент я действительно на мели. Но мы с моим компаньоном, предводителем команчей, затеваем миллионное дело, и скоро я буду богат, как крез. А пока... Пока у меня имеется одна недурная дебютная идея.
– Какая?
– поинтересовался я.
– Выгодная женитьба, - сказал Остап.
– На худой конец я даже мог бы сделаться многоженцем и спокойно переезжать из города в город, таская за собой новый чемодан с захваченными
При этих словах Джингль оживился.
– Блестящая мысль!
– воскликнул он.
– Недавно поступил таким же образом. Пожилая леди. От меня без ума. Красивый молодой человек. Любовь с первого взгляда. Сто фунтов отступного. Я свободен как ветер. Можно опять начинать сначала.
– Сто фунтов это огромные деньги, - завистливо вздохнул Остап.
– Мне, к сожалению, не так повезло. У последней своей жены, мадам Грицацуевой, я позаимствовал всего лишь золотую брошь со стекляшками, дутый золотой браслет, полдюжины золоченых ложечек и чайное ситечко. Что и говорить, улов небогатый. Но зато я тоже свободен как ветер. И тоже могу начать все сначала. Послушай, дедушка! А что, если мне бросить своего предводителя команчей на произвол судьбы - пусть сам возится со своими сомнительными бриллиантами. А мы с тобой откроем акционерное общество по обольщению пожилых невест. Будем работать на пару. Ты, я вижу, парень не промах. Похоже, что мы с тобою и впрямь родственники!
– Так вы, значит, все-таки признаете его своим дедом?
– спросил Тугодум.
– Пожалуй, - согласился Остап.
– Но при условии, что вы признаете, что главными своими достижениями я все таки обязан не ему, а...
– Разумеется, мы это признаем, - прервал его я.
– Всем лучшим, что в вас есть, вы прежде всего, конечно, обязаны своим создателям - Илье Ильфу и Евгению Петрову.
– Это уж само собой, - недовольно поморщился Остап.
– Но я, по правде говоря, имел в виду не их, а...
– Кого же!
– не выдержал Тугодум.
– Себя, друг мой. Исключительно самого себя.
– Но ведь не станете же вы отрицать, - разгорячился Тугодум, - что это именно они, Ильф и Петров, сделали вас таким, какой вы есть!
– Они-то они!
– усмехнулся Остап.
– Но если бы вы знали, чего мне это стоило! Я действовал то хитростью, то напором. Я пускал в ход все свое обаяние, добиваясь от них...
– Чего!
– снова не выдержал Тугодум.
– Чего вы от них добивались! Остап улыбнулся:
– Того, чего добивался друг моего детства Коля Остен-Сакен от подруги моего же детства Инги Зайонц. Он добивался любви. И я добивался любви. И наконец, добился. Илья Арнольдович и Евгений Петрович полюбили меня. Хоть и не сразу, но полюбили. И пошли мне навстречу. Вот и выходит, что всем блеском своего нестерпимого обаяния я обязан не предку моему, мистеру Джинглю, и не создателям своим - господам Ильфу и Петрову, а исключительно самому себе. Как принято говорить в таких случаях, я сам кузнец своего счастья! Вы, кажется, хотите оспорить этот несомненный факт?
– обратился
– Нет-нет, что вы! Даже и не думаю, - поспешно уверил его я.
– То-то!
– самодовольно ухмыльнулся Остап.
– Адье, господа! Оревуар! Спешу на заседание Малого Совнаркома!
– Надо же!
– сказал Тугодум, когда мы с ним остались одни.
– Его послушать, так выйдет, что это вовсе не Ильф с Петровым, а он сам написал и "Двенадцать стульев", и "Золотой теленок"... А вы тоже хороши!
– укорил он меня. Сделали вид, что во всем с ним согласны...
– Что значит сделал вид? Я действительно во многом с ним согласен. Кое-что он, конечно, слегка преувеличил...
– Ха-ха! "Кое-что", "слегка", - передразнил меня Тугодум.
– Да вы что! Шутите, что ли?
– И не думаю. Можешь мне поверить: роль Остапа Бендера в создании этих двух знаменитых романов была действительно велика. Впрочем, если ты не веришь мне, так, может быть, поверишь одному из создателей "Двенадцати стульев" и "Золотого теленка"...
Я снял с полки пятый том собрания сочинений И. Ильфа и Е. Петрова, раскрыл его на заранее заложенной странице и протянул Тугодуму:
– На-ка вот! Прочти!
ЕВГЕНИЙ ПЕТРОВ. ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ОБ ИЛЬФЕ
Остап Бендер был задуман как второстепенная фигура, почти что эпизодическое лицо. Для него у нас была приготовлена фраза, которую мы слышали от одного нашего знакомого бильярдиста: "Ключ от квартиры, где деньги лежат". Но Бендер стал постепенно выпирать из приготовленных для него рамок. Скоро мы уже не могли с ним сладить. К концу романа мы обращались с ним, как с живым человеком, и часто сердились на него за нахальство, с которым он пролезал почти в каждую главу.
– Ну? И что вы этим хотите сказать?
– недоверчиво спросил Тугодум, дочитав до конца этот, отмеченный мною отрывок из воспоминаний Евгения Петрова.
– Прежде всего, - начал я, - что Остап Бендер был задуман авторами как второстепенная фигура, а стал фигурой центральной. Едва ли даже не главной. И все это исключительно благодаря своей настойчивости, своему бешеному напору. Или, если угодно, своему нахальству, как выразился Евгений Петрович Петров.
– Но ведь это же он не всерьез! Это просто шутка!
– возмутился Тугодум.
– Как тебе сказать. В каждой шутке, как известно, есть доля правды. А здесь, уж поверь мне, эта доля очень велика... Итак, мы остановились на том, что благодаря своему нахальству Остап Бендер из второстепенных персонажей романа, каким он был задуман, вышел в главные. Но это еще не все. С большой долей уверенности мы можем утверждать, что задуман он был сперва как фигура не слишком привлекательная.
– То есть как герой отрицательный?
– перевел это на понятный ему язык Тугодум.
– Ну, если хочешь, можно сказать и так, - поморщился я.
– Хотя, по правде говоря, я не люблю этого деления литературных героев на отрицательных и положительных.