Записки беспогонника
Шрифт:
Думается, что профсоюзы Финляндии, узнав — кому достался их подарок, вряд ли остались бы довольны.
На следующий день я развил бешеную энергию: в 6 часов утра повел четырех молодцов с винтовками к финским домикам со строжайшим приказом — если какие-либо поляки прибудут их заселять, гнать переселенцев в три шеи.
Возле крайнего домика суетился поляк, хорошо одетый — в пальто и в шляпе, с изящными усиками на тонком лице. Познакомились. Он представился — бухгалтер BOS Йозеф Павловский.
— Будем соседями и будем друзьями, — сказал он по-польски, прикладывая руку к сердцу и вежливо
Я ему ответил, что он может не беспокоиться, мы его домик не займем. Вернувшись на Flory, 7, я отправил Пылаеву с курьером рапорт о приобретении домиков и просил несколько подвод.
На работу послал лишь половину взвода. Все остальные принялись выламывать доски на недавно настеленных полах, перегородки в кладовой, двери. Я хотел переселить взвод сегодня же и собирался увезти с собой все, до последней доски.
Приехали подводы, и приехал в коляске Пылаев. Мы с ним покатили к финским домикам. Сперва ходили от одного домика к другому, заглядывали внутрь. Он, как всегда, когда бывал доволен, только покашливал. Потом он остановился, оглядел меня, наконец улыбнулся и сказал:
— Поедем на площадку.
На площадке смотреть было нечего: немногие польские подводы возили щебень, немногие бойцы и девчата лениво его ровняли. Мы отправились в «Kawiarnia skromny», услужливый хозяин подал нам бимбер и закуску, мы чокнулись. И только тут Пылаев сказал:
— Ну, молодец!
Несколько дней я больше занимался устройством взвода на новом месте, строили дощатую кухню, конюшню для пары лошадей, другие подсобные помещения. Я ходил именинником. Но вскоре мне пришлось склонить голову. Моей репутации помешало интервью, которое я дал корреспонденту одной из польских левых газет.
Еще с самого начала наших работ на площадке строительства к нам постоянно подходили поляки, спрашивали бойцов, спрашивали меня — что мы собираемся строить.
Мы неизменно отвечали, что «Памятник Освобождения».
А поляки надеялись, что будут восстанавливать памятник Шопену, который раньше стоял на этом месте. Им всем очень хотелось, чтобы он был восстановлен, и потому, услышав ответ, они отходили молча и, видимо, разочарованные. Помнится, один старый поляк мне даже сказал:
— Последняя война — это глава из истории. А Шопен — это вечность.
Как-то Пылаев мне сообщил, что видел эскизный проект памятника — на огромном постаменте огромная фигура советского воина. Я тогда же его спросил — могу ли я на очередных политзанятиях рассказать нашим бойцам об этом проекте.
— Да, конечно, — ответил он.
И вот, явился корреспондент — вертлявый молодой человек. Явился он в один из тех горячих дней, когда добрая сотня польских подвод возила на площадку щебень, а тракторы пугали коней.
Мне настолько было тогда некогда, что мой обед принесли на площадку и я ел и одновременно отвечал на вопросы корреспондента о памятнике и о себе.
А через несколько дней в газете появился подвал, в котором вокруг ядра правды были накручены целые клубки лжи и преувеличений.
«Бреду задумчиво по переулку Шопена…» — так начиналась статья. И уже это было неправдой: передние стены домов на обеих сторонах переулка упали на проезд и так его загородили, что проходить там можно было только перепрыгивая с глыбы на глыбу. А прыгать «задумчиво» никак нельзя.
Корреспондент увидел меня с палочкой, распоряжающегося, кого-то бранящего. На моей груди он насчитал несколько боевых орденов и понял, что перед ним стоял герой. Потом «герой» сел обедать и сказал, что первое ранение он получил еще под Сталинградом. К нему подходили с улыбками хорошенькие русские девушки, работающие на площадке. Он им что-то покровительственно отвечал. Наверное, для них он являлся отцом-командиром. Далее шло описание будущего памятника, значительно более подробное, чем я рассказывал корреспонденту: гранитная фигура русского солдата-богатыря ростом с пятиэтажный дом будет крепко сжимать винтовку, а на постаменте на барельефах будут изображены сцены битв, как русские и польские солдаты колют штыками немцев… И как это здорово, что огромный русский воин-освободитель будет выситься на том месте, где раньше стоял памятник Шопену… Прощаясь с корреспондентом, герой скромно прижимал руку к груди и просил о нем писать как можно меньше…
Словом, корреспондент хорошо на мне заработал.
А несколько дней спустя, когда мы уже переселились, явился к нам майор Сопронюк. Но вместо одобрения моей, честное слово, великолепной инициативы с финскими домиками, он отвел меня в сторону и злобно прохрипел:
— Кто вам разрешил давать интервью?
По его словам, дело с интервью дошло до польского Совета министров и до нашего посольства. Впервые я узнал, что на составление проекта памятника был объявлен конкурс. Первую премию получил проект польских архитекторов и скульпторов — колоннада, по концам которой высились две фигуры воинов — слева советского, справа польского. А проект наших архитекторов и скульпторов — фигура одного советского воина, но большая, был жюри отклонен. Вопрос оказался принципиальным: кто освобождал Польшу — советские и польские войска вместе или только советские. Вообще-то объективный историк будущего, наверное, присоединится ко второму мнению, хотя оно и оскорбляет чувства польских патриотов.
Словом, вокруг площадки, где под моей командой трудился 1-й взвод, а польские подводы валили щебень, кипела борьба, о которой я и не подозревал. Мне говорили, что проект не готов, а на самом-то деле было два, правда, эскизных проекта — наш и польский. И своим интервью я выболтал намерения наших властей: пока идут споры, начать строить по нашему проекту.
Были даже разговоры вообще прекратить работы, потом решили — пусть щебень насыпают: при всех вариантах проекта, чем выше памятник будет стоять, тем он будет выглядеть эффектнее.
Я получил приказ — выложить бетонными плитами всю площадку. Плит с разобранного бункера не хватило, стали разбирать два других немецких бомбоубежища и возить плиты на площадку. А котлован под самый памятник пока не копать.
В плане — польский вариант памятника выглядел как плавно изгибающаяся дугой лента, советский вариант — как квадрат. Таким образом, сразу можно было догадаться и без котлована — какой вариант собираются строить.
Я получил приказ — начать выравнивать всю площадку и по всей территории выкладывать бетонные плиты. А размеров квадрата мне не дали умышленно.