Застава на Аргуни
Шрифт:
Дождь неистовствовал. Длинные зигзаги молний бороздили небо. Грохотал гром. Выхваченные на миг из темноты всадники, с трудом пробиравшиеся по узкой размытой тропинке, в сизовато-фиолетовой дымке вспышек напоминали Слезкину призраков. Холодные струйки настойчиво пробирались под топорщившийся коробом плащ, щекотливыми змейками сползали за воротник. Чавкала под ногами коней грязь. Где-то неподалеку, бурля на перекатах, ворчала река.
Группа Хоменко остановилась на спуске в Травянушку. Хоменко, склонившись с коня, дал последние указания.
Комендант спешился, привязал к дереву коня и пошел к берегу. Бойцы двинулись за ним.
— Вы, товарищ Карпов, будете крайним слева, — шептал он. — Вы, Слезкин, займете место справа. Мы с вами, Дудкин, будем в центре. Дистанция между нами — сто метров. В случае появления нарушителя нужно сделать так, чтобы он оказался в центре образуемой нами подковы. Действовать только по команде. Помните: нарушитель опытен, хитер! Обо всем замеченном докладывать мне. Пользоваться световыми сигналами запрещаю…
Пограничники, скользя, как тени, разошлись по указанным местам. Майор пробирался сквозь кусты. Земля вместе с травой прилипала к подошвам сапог. Хоменко с силой взмахнул ногой. Огромный ошметок грязи оторвался от сапога, с громким плеском упал в лужу. Комендант вздрогнул. Ему показалось, что этот плеск услышал Новиков, притаившийся где-то в прибрежных зарослях ивняка. Услышал и размышляет, идти или не идти?
«До чего износился человек, — подумал Хоменко. — Нервы совсем сдают. В такую слякоть и выстрел-то не услышишь».
Комендант выбрал развесистую лиственницу на самом берегу, прислонился к ней. Дождь хлестал и хлестал. Густые ветви хоть немного, но защищали Хоменко.
Маньчжурский берег тонул в непроглядной черноте. Бушевала река.
Простояв с полчаса, Хоменко, не спуская глаз с вражеского берега, присел на корточки. Одежда огрузнела. Влажная гимнастерка прилипла к телу.
Время тянулось медленно. Хоменко часто поглядывал на светящиеся стрелки часов. Казалось, что часы остановились. Пять минут походили на вечность. Поеживаясь от холодного, сырого ветра, комендант проклинал и Князя, и непогоду, и судьбу, сделавшую его пограничником.
Еще только половина двенадцатого! Впереди целая ночь, холодная, мокрая, мрачная.
От бойцов — ни звука. Видимо, у них все в порядке. Это и успокаивает и тревожит. А вдруг Князь решится перейти границу в другом месте: ни здесь, ни у Торопова, ни у Панькина! Участок большой — двадцать с лишним километров. Попробуй закрой его наглухо! Пройдет в такую темень и не уследишь. Никакая, даже самая чуткая собака не возьмет следа. Ищи потом ветра в поле!
Но менять решение поздно. Поздно и бесполезно. Кочевать по флангу — столько же шансов на успех, сколько ждать Новикова прямо на заставе. В другое время можно было бы надеяться на слух, но сейчас и это исключено. Остается ждать! Ждать
«Может быть, повезет!» — утешает себя комендант…
…Невеселые мысли терзали в это время и других пограничников. Торопов и Панькин думали примерно так же, как и Хоменко: «Может быть, повезет! Нужно ждать!»
Торопов был почти уверен, что Новиков пойдет там, где находится Хоменко. Почему? — этого он и сам не знал. В промежутках между раскатами грома он внимательно прислушивался, не донесутся ли какие-нибудь звуки справа. Но Травянушка безмолвствовала. Только дождь шумел в листве над головой.
Панькин, затаившийся с двумя пограничниками на правом фланге, думал о Хоменко. Он удивлялся тому, что произошло с этим человеком. Любимец офицеров комендатуры, признанный всеми следопыт, лихой кавалерист, хитрый разведчик, он, казалось, утратил все эти качества и походил сейчас более на новичка, чем на кадрового офицера границы, способного водить за собой людей. Панькин считал Хоменко своим учителем, верил ему. Он любил майора и поэтому очень тревожился за него…
Часы показывали два ночи. Дождь то стихал, то начинал лить с новой силой. Хоменко надоело это бесцельное томление, захотелось поехать на заставу, отогреться, вздремнуть. «Хорошо бы чашку горячего чаю пропустить!» — думал он.
…Майор встал, стряхнул накопившуюся в складках плаща воду, распрямил плечи.
«Пойду посмотрю, что делают ребята!» — решил он.
Внизу расстилался пологий берег Аргуни, местами травянистый, местами песчаный. Выходить на него было рискованно. И Хоменко, спотыкаясь и скользя по размытой земле, пошел через кустарник. Продираясь, он не заметил темной фигуры, вдруг выросшей перед ним.
— Это вы, товарищ майор? — услышал он шепот Дудкина.
Хоменко даже вздрогнул, но тут же взял себя в руки.
— Что видно?
— Пока ничего.
— Как дела у Слезкина?
— Помалкивает. Наверно, ничего особенного.
Хоменко добрался до Слезкина. Убедившись, что и у него спокойно, он пошел обратно. Вдруг над головой оглушительно грохнуло, затрещало, блеснула молния. Река озарилась ярким светом. Майор зажмурился. В тот момент, когда вражеский берег уже начал пропадать в темноте, он открыл глаза и успел заметить на воде какое-то темное пятно. Хоменко остановился. «Или померещилось?» — подумал он взволнованно. Его догнал Слезкин и тоже сказал о пятне.
Молния снова озарила реку. Темное пятно было теперь уже на середине Аргуни.
— Слезкин, держитесь параллельно, перемещайтесь, чтобы прикрыть его справа!
Хоменко бегом устремился вперед. Добежав до Дудкина, он на ходу отдал ему распоряжение и побежал дальше. «Если это лодка, то течением снесет ее как раз на то место, где я стоял, либо немножко дальше — на Карпова», — прикидывал майор, задыхаясь от стремительного бега.
Блеснуло опять. Хоменко теперь уже не сомневался: пятно — это лодка нарушителя!