Затерянный мир (сборник)
Шрифт:
В ту ночь мы расположились на стоянку у самого подножья, — исключительно дикое мрачное место. Скалы здесь — не только отвесны, но, немного не доходя до вершины, образуют даже обратный уклон. Так что вопрос о преодолении подъема в этом месте отпал совершенно. Вплотную к нам возвышался отдельный конусообразный кряж, о котором я уже упоминал. Он похож на гигантский шпиль готического собора, вершина которого находится на одном уровне с плато. Но между ней и ним пролегла пропасть. На вершине конуса одиноко росло высокое дерево. Как утес, так и плато в этом месте кажутся сравнительно невысокими, — футов 500–600, не больше.
— Вот на этом дереве, — сказал профессор Челленджер, указывая на вершину пирамиды, — сидел птеродактиль. Я вскарабкался до середины подъема и сумел его подстрелить. Думаю, что любой опытный скалолаз, вроде меня, сможет достичь вершины утеса. Хотя и в этом случае до плато ему не добраться.
Когда Челленджер говорил о своем птеродактиле, я наблюдал за профессором Саммерли, и в первый раз мне показалось, что в его поведении появились признаки сомнения и даже раскаяния. На его тонких губах сейчас не играла обычная ироническая улыбка, наоборот, лицо его было как никогда серьезно и взволнованно. Эта перемена не ускользнула и от Челленджера, и он впервые ощутил предчувствие победы.
— Конечно, — произнес он с нескрываемым самодовольством, — профессор Саммерли, видимо, полагает, что птеродактиль, о котором я говорю, на самом деле — всего лишь аист. В таком случае прошу заметить, что этот аист — лишен оперения, его тело покрыто голой кожей, у него перепончатые крылья, а челюсти снабжены зубами.
Говоря, Челленджер, победно улыбался, моргал глазами и отвешивал низкие поклоны, отбивая ими каждый приводимый довод. Саммерли, наконец, не выдержал и отошел в сторону.
Утром после скромного завтрака, состоявшего из кофе с маниокой (нам следовало экономить припасы), мы собрались на военный совет, чтобы обсудить и найти путь для восхождения на плато. Челленджер председательствовал с важностью, которой можно позавидовать. Просто — лорд канцлер или верховный судья Объединенного Королевства, не меньше. Представьте себе его грузную фигуру на гладком валуне; нелепое юношеское канотье съехало на затылок, веки высокомерно полуопущены, выставленная вперед борода топорщится и вибрирует в резонанс бархатных раскатов его могучего голоса. Он, не торопясь, подробно описывает наше положение и предлагает программу действий. Перед ним сидели мы трое: я, молодой, крепкий, загорелый, от долгого пути под открытым тропическим небом; беспрестанно пыхтящий трубкой Саммерли, очень серьезный, но по-прежнему не теряющий критического отношения к личности Челленджера; угловатый, острый, как лезвие бритвы, лорд Джон, — его гибкое тело сейчас облокотилось на винтовку, глаза внимательно следят за говорящим. За нашими спинами собрались оба метиса и кучка индейцев. Впереди — ребристые отвесные скалы, преграждающие нам путь к вершине.
— Нет нужды упоминать о том, — сказал Челленджер, — что в прошлый раз я испробовал все возможные способы восхождения. Будучи опытным скалолазом, я все-таки не достиг плато. Разумеется, я не льщу себя надеждой на то, что усилия дилетантов окажутся успешнее моих. Однако следует принять в расчет то, что в прошлый раз со мной не было альпинистского снаряжения, а ныне оно — здесь. С его помощью я доберусь до вершины одинокого утеса. Разумеется, взбираться на плато по стене, имеющий отрицательный угол бессмысленно. В прошлый раз я вынужден был торопиться. Надвигался сезон дождей, и припасы подходили к концу. Время было крайне ограниченно. Тем не менее, я успел осмотреть скалы на шесть миль в восточном направлении, и на осмотренном участке нигде не нашел подходящего для восхождения места. Что же в таком случае нам лучше всего предпринять сейчас?
— Полагаю, — сказал Саммерли, — если вы, двигаясь на восток, ничего не обнаружили, то нам есть смысл сосредоточить поиски пути на вершину, двигаясь вдоль стены на запад.
— Именно так, — включился в разговор лорд Джон. — Плато представляется мне не очень большим, и, обойдя его кругом, мы либо найдем путь наверх, либо вернемся сюда, на исходную точку.
— Я уже как-то рассказывал моему юному другу, — сказал Челленджер (он почему-то, когда говорил обо мне, всегда пользовался определениями, подходящими скорее для десятилетнего школьника, чем для взрослого молодого человека), что подъем на вершину будет нелегким. Оно и понятно. Иначе на плато никогда не смогли бы возникнуть исключительные условия, при которых нарушились общие законы выживания вида. И все же можно допустить, что где-то есть место, опытный альпинист сможет взобраться на вершину и при том этот путь должен быть совершенно непреодолим для громоздкого ящера, если бы тому вздумалось, к примеру, спуститься в долину. Во всяком случае, в том, что хотя бы одно такое место есть, я уверен.
— Чем продиктована ваша уверенность, позвольте узнать? — холодно осведомился Саммерли.
— Тем, что мой предшественник американец Мейпл Уайт каким-то образом забрался же на плато. Иначе он не смог бы зарисовать это чудовище.
— Вы забегаете вперед, профессор, оперируя непроверенными гипотезами, как фактическими аргументами, — возразил упорный Саммерли. — Я убедился в существовании плато, потому, что увидел его собственными глазами. Но пока что мы не встретили здесь ни одного свидетельства животной жизни.
— Убедились вы, или не убедились, какая в том сейчас разница, уважаемый коллега, — сказал Челленджер. — Впрочем, я рад, что хотя бы в оценке факта существования плато теперь между нами нет разногласия.
Челленджер посмотрел на вершину и вдруг, ко всеобщему удивлению, вскочил с булыжника и, схватил Саммерли за шею, запрокинул ему голову.
— Ну что, сэр, — закричал он охрипшим от волнения голосом, — теперь, надеюсь, мне удалось вас убедить, что на плато есть животные?
Из кустов, окаймляющих край вершины высунулось нечто длинное черное и блестящее. Оно удлинялось и раскачивалось над пропастью. По виду это была гигантская змея с приплюснутой, как лопата, головой. В течение минуты она извивалась над нами, сверкая на солнце кольцеобразным узором на блестящей, словно полированной коже; потом медленно втянулась обратно и исчезла в кустах. Саммерли настолько был захвачен увиденным, что какое-то время не замечал того, как Челленджер запрокидывал ему голову. Внезапно опомнившись, он отбросил его руку, стараясь восстановить status quo.
— Я попросил бы вас, профессор, найти другой способ привлекать к себе внимание, нежели хватать собеседника за подбородок. Даже появление редкого скального питона, не оправдывает такой вольности.
— А все-таки на плато есть жизнь! — торжествуя, ответил Челленджер. — И, установив эту истину, не смотря на долгое, упорное нежелание коллеги Саммерли ее признавать, мы теперь можем покинуть лагерь и направиться на запад, в поисках места, пригодного для восхождения.
Поверхность у подножья скалы неровная, каменистая; поэтому экспедиция продвигалась медленно. Внезапно мы наткнулись на нечто такое, что давало надежду. Это было место, чьей-то старой стоянки. На земле валялось несколько пустых консервных банок, бутылка из-под бренди, сломанный консервный нож и разные другие мелочи походного быта. Изодранный комок старой газеты оказался «Чикагским Демократом». Дату найти не удалось.
— Не мое, — сказал Челленджер. — Наверное, это все Мейпла Уайта.
Лорд Джон в этот момент внимательно что-то разглядывал на стволе древовидного папоротника, под которым некогда была развернута эта стоянка.
— Посмотрите-ка на это! — сказал он. — По-моему это похоже на стрелку-указатель.
К стволу была прибита щепка от какой-то твердой древесины, так, что острый конец указывал на запад.
— Конечно, указатель, — согласился Челленджер. — Что же еще? Предчувствуя опасность, наш предшественник оставил путевой знак, по которому его смогли бы отыскать его последователи. Может быть, дальше еще что-нибудь найдем.
И мы действительно нашли. Но так ужасно было то, на что мы вскоре натолкнулись. В этом месте у подножья скал простираются бамбуковые заросли, вроде тех, через которые мы недавно проходили. Пространство, занимаемое новым участком, меньше прежнего, но высота стеблей — больше. Здесь они достигают двадцати футов, сужаясь и заостряясь на конце, как иглы. На этот раз наш путь шел мимо. Еще несколько шагов, и заросли окажутся позади. Вдруг я заметил что-то белевшее между стеблями.
Просунув голову в заросли, я увидел человеческий череп. Чуть подальше в глубине покоился и весь скелет. Быстро расчистив индейскими мачете небольшое пространство, мы смогли рассмотреть печальную картину в подробностях. От одежды остались лишь небольшие лоскутки, но ботинки сохранились неплохо, и теперь обували голые кости. По всей видимости, погибший был европейцем. Золотые часы фирмы «Гудзон Нью-Йорк», авторучка на цепочке, серебряный портсигар с выгравированной надписью на крышке: «Дж. К. от А.Э.С.», — все это валялось между костями. Серебро на портсигаре почти не потускнело, — свидетельство того, что трагедия произошла не очень давно.