Здесь, на краю земли
Шрифт:
— Поедешь на запад до Медвежьих Камней, — сказал я ему, запечатывая письмо. — Там, в деревне, спросишь дорогу на Изсоур…
Я подробно объяснил, как найти в Изсоуре постоялый двор «Полтора орла» и что сказать хозяину, чтобы тот дал проводника. Флум коротко кивал.
— Придется идти напрямик, сквозь лес. Если повезет, дня через четыре прибудешь в Этгей, замок лорда Гарга. Письмо передашь лорду в собственные руки. Получишь ответ, и немедленно назад.
— Все это тайна, да? — спросил он, блеснув быстрыми темными глазами. — Возьмешь у Фиделина десять золотых, — сказал я.
— Де… Десять? — оторопел Флум.
—
Счастливый Флум унесся, а я стал дожидаться темноты. Долго ходил взад-вперед по переходу, соединявшему главную башню с остальными помещениями, останавливался у потайной двери, сделанной в виде щита с моим гербом, рассматривал змей, искусно вырезанных на золоченом дереве. Терпение мое быстро иссякло. Я тронул выпуклый змеиный глаз, и дверь отошла в сторону, открывая узкую лестницу внутри башенной стены.
Все было так же, как полгода назад: скудный свет факела, неудобные ступеньки и гулкое холодное пространство внизу. Но на сей раз со мной не было Перегрина, и это отнюдь не прибавляло смелости. Я остановился в центре подземелья, прислушиваясь к безмолвию. Мелькнула у меня насмешливая мысль, что все мечты, в конце концов, сбываются. Вот вам и комната без окон, где меня уж точно никто не найдет. И тут же, совсем некстати, вспомнил про колодец с бездонной темнотой, прямо у меня под ногами.
Мне стало зябко. Поежившись, я подумал, что Перегрин, должно быть, здорово переутомился, раз ему пришла в голову мысль, будто я не что иное, как недостающая часть его уникальной конструкции. Впрочем, я не собирался судить его строго — слишком хорошо мне было известно, что такое отчаяние, и чего от отчаяния можно напридумывать.
И вдруг знакомый холодный отсвет пробежал по стенам и погас. Снова наступила темнота, но теперь она была другая. Что-то в ней изменилось. Словно я был теперь не один. Словно огромный невидимый зверь, проснувшись, остановил на мне свой взгляд. Я решил, что будет лучше, если я что-нибудь скажу, и довольно храбро крикнул:
— Эй, ты! Пора бы научиться узнавать хозяина!
Ответом мне была новая тусклая вспышка, и после нее — едва уловимое сумеречное свечение. Я догадывался, что сейчас будет, потому что видел уже все это однажды. Но такое ошеломляющее, неправдоподобное, волшебное сияние разгоралось вокруг, что я невольно замер. В ярком перламутровом свете пламя факела стало почти невидимым, лишь горячий воздух дрожал на его месте. Я чувствовал, что светится не только подземелье, но и весь замок. И внезапно я увидел его полностью — он стал прозрачным, словно мираж: сияющие башни, лестницы, переходы, столбы света, стены света. Сквозь свет я видел людей в комнатах, ночное небо над головой и озаренные, медленно клубящиеся облака. Я рассмеялся и раскинул руки, ощущая почти забытые свободу и силу. Мир снова был мой, весь без остатка — люди, облака над равниной и сама равнина, ночная темнота, ближние и дальние земли. И не было больше в этом мире для меня ни тайн, ни страхов.
Потом свет медленно померк, а я еще долго стоял неподвижно, привыкая к новым ощущениям.
— А малыш прав, — сказал я вслух. — Только, похоже, это ты моя недостающая деталь.
Выбираясь наружу, я ожидал увидеть взбудораженную, галдящую толпу. Но, оказалось, фейерверк прошел незамеченным. Во дворе не было ни души. Я подошел к воротам. В арке, прячась от дождя, стоял часовой.
— Господин? — неуверенно спросил он. Это был Барг Длинный.
— Открой-ка ворота, да поживее, — приказал я азартно.
Он отодвинул засов и, налегая всем телом, распахнул тяжелые створки. Я шагнул в ночь. Под ногами хлюпало и чавкало. Вокруг шуршал дождь. Я ступал наугад и, к удивлению своему, ни разу не споткнулся, не оступился и не забрел в траву. Потом остановился, прислушиваясь к звукам дождя и ветра над равниной. В них не было ничего зловещего и грозного, как не было в окружающей темноте никакой опасности. Обычная ночь. Обычный дождь. Обычный ветер. Отсутствие страха напоминало дыру от выбитого зуба. Я хохотнул над таким сравнением, подпрыгнул и завопил:
— Эх-ха-а!
Потом я вопил еще что-то, плясал и размахивал руками. Окружающая ночь осталась к этому моему ликованию вполне равнодушной. Я оглянулся. Сзади виднелась освещенная арка ворот, маячил Барг с факелом в руке. Очертаний замка не было видно. Высоко над землей светилось узкое окно, которое и на окно-то не было похоже — какая-то тусклая прореха во всеобщей темноте. — Хэ! — крикнул я напоследок и пошел обратно. Мимоходом похлопал обалдевшего Барга по плечу и поднялся на галерею.
Перегрина в его комнате не оказалось. Я постоял, раздумывая, где он может быть. С меня текло и капало.
— Ладно, малыш. Завтра, — сказал я вслух и отправился к себе.
В дверях своей комнаты я столкнулся с Фиделином.
— Вы это… во дворе что ли были? Я вас там искал… — сказал он. — Перегрин тоже куда-то делся. Хоть бы помог немного.
Стаскивая с меня сапоги, он бормотал, что совсем измучился с ранеными, раненых много, а он один-одинешенек. Все они в общем-то ничего, в живых останутся, только вот Мих очень плох, бредить начал, надо будет напоить его на ночь зеленым снадобьем.
— Тут ему и конец придет, — сказал я. — Лучше, как рассветет, отвези их всех в деревню, в ближнюю, к старухе Морле. Скажешь — я велел…
Фиделин поднял голову и вдруг, расширив глаза, отпрянул и сел на пол. — Аы… — слабо вымолвил он, указывая на мое лицо, где должны были красоваться отметины, сделанные королевским посланником.
Я притронулся к щеке и не почувствовал боли. Под пальцами тоже ничего не ощущалось, кроме совершенно невредимой кожи и трехдневной щетины.
— Как это? — боязливо спросил Фиделин, отодвигаясь на всякий случай подальше.
Я усмехнулся, уже ничему не удивляясь.
— То ли еще будет, старина, — сказал я и медленно стиснул кулак. — То ли еще будет.
Королевское войско подошло к Даугтеру в небывало ясный, безоблачный полдень. Первым его появление заметил Барг Длинный с Алой башни и заорал так, что осталось неясным, то ли он дико обрадовался, то ли впал в панику. Поднявшись на главную башню, мы с Перегрином увидели следующее: по дороге, прорезавшей нежно зеленевшую равнину, двигалась плотная и бесконечно длинная колонна всадников, похожая издали и сверху на большую пеструю змею. Змея извивалась по изгибам дороги, поднимала клубы пыли, и от нее явственно доносились глухой гул множества копыт и лязганье чего-то железного.