Земля имеет форму чемодана
Шрифт:
— Я обо всём помню, — сказал Куропёлкин. — Но я не слишком понял, почему вы явились сюда всадницей и скрыв глаза под вуалью… Или накидкой… Но отворять калитку вы не собирались… А выражения ваших глаз я не увидел и теперь не вижу…
— Накидка — непрозрачная, — сказала Звонкова, — а вуаль — прозрачная. И внимательный человек смог бы разглядеть в женщине с вуалью её глаза…
— Не лучше было бы, Нина Аркадьевна, — сказал Куропёлкин, — вам открыть лицо?
— Хорошо, — сказала Звонкова. — Как пожелаете, так и будет.
И Куропёлкин увидел её глаза.
То есть ничего нового для себя он в них не открыл.
Хотя почему не открыл?
Прежде, правда, ему не приходились часто взглядывать в глаза работодательницы. Ослепляли его иные достопримечательности Нины Аркадьевны. Но он знал, что глаза её — то зелёные, то серые. Теперь же они порой становились светло-карими. И не было в них зла, страсти испепеляющей, а угадывавалось непривычное для персонажа журнала «Форбс» смущение и будто бы желание выговорить нечто приятное для собеседника.
188
Смутился и Куропёлкин.
Слова к нему не являлись.
— Вот что, — произнесла, помолчав, Нина Аркадьевна, — я пришла сказать, что мне неприятно возведение на моей земле аквариума для вашей Баборыбы. А лошадь и вуаль — вздорная блажь. И — если хотите — прикрытие собственной неуверенности. Или неправоты…
— Какой аквариум? — удивился Куропёлкин.
— Под шатром.
— Но это ваша земля, — сказал Куропёлкин. — Вы можете не допустить возведение.
— Есть государство, — сказала Звонкова. — Есть его службы. И его интересы.
189
— Но никакой Баборыбы нет! — воскликнул Куропёлкин. — Это моя фантазия!
И тут же понял, что желает успокоить визитёршу, чьи глаза, как ему показалось, повлажнели.
— Раз она возникла хотя бы в вашем воображении, — сказала Звонкова, похоже, с печалью в голосе, — значит, она вам желанна.
«Сейчас я и утону в умилении… — испугался Куропёлкин, — и это госпожу работодательницу наверняка обрадует… неизвестно, правда, почему…»
И он сказал грубовато:
— Сдалась вам моя Баборыба!
И добавил:
— Вам небось хватает новых Шахерезадов!
190
— Шахерезады и Ларошфуко отменены, — услышал Куропёлкин. — Что же касается наших общений, то они оказались не только мне не бесполезны… Наше с вами эссе о молодых поэтах нулевого десятилетия, да, я… в дни вашего отсутствия… кое-что добавила в текст, так вот наше с вами эссе опубликовали в серьёзном журнале, а главное — мои структуры создали издательство ради выпуска книг этих поэтов, оно пока убыточное, но со временем станет доходным.
— Это очень благородно, — сказал Куропёлкин, — приятно было услышать. В особенности мне понравилось выражение: «В дни вашего отсутствия…».
— Извиняться перед вами я не собираюсь, — сказала Звонкова. — И от вас я не слышала просьб о прощении.
— Просьб о помиловании… — подсказал Куропёлкин. — А вы в них сейчас нуждаетесь?
— Нет, сейчас не нуждаюсь, — мрачно произнесла Звонкова. — Тем более что вы мне во многом неподвластны. Вы оказались в сфере государственного интереса…
— А то бы? — спросил Куропёлкин.
— А то бы… А то бы… — начала Звонкова. — Нет, промолчу…
— И на том спасибо, — сказал Куропёлкин. — Но раз я вам в чём-то неподвластен и в прошениях моих, да и вообще, видимо, во мне вы не нуждаетесь, почему бы нам не разойтись с миром и не прекратить действие известного контракта. Тем более что Шахерезады здесь нынче якобы отменены.
— Ни в коем случае! — воскликнула Звонкова. — Об этом не может быть и речи! Тут случилась бы потеря возможной выгоды. А на потерю выгоды мы не пойдём.
— Какой ещё выгоды? — заинтересовался Куропёлкин.
— Ну, это уже моё дело, какой, — сказала Звонкова.
— Занятно, — сказал Куропёлкин. — Занятно. Но порядочно ли хозяевам раба, посаженного на цепь в уверенности, что он еще притянет к ним выгоду, не выполнять финансовые обязательства, прописанные в контракте.
— Что вы имеете в виду? — спросила Звонкова.
— Я имею в виду свои пустые карманы, — сказал Куропёлкин. — Или я выведен из расчётных ведомостей по причине отсутствия?
— Тут какое-то недоразумение, — неуверенно сказала Звонкова. — В отчёте господина Трескучего сообщено, что все ваши услуги оплачены по справедливости и по реальной ценности…
— Очень может быть, что и оплачены, — сказал Куропёлкин. — Но только каким способом? Ясно, что не через кассу. Господин Трескучий объявил мне, что он не имеет доступа к материальным фондам и финансам.
— Он именно так объявил вам? — Звонкова внимательно поглядела на Куропёлкина.
— Именно так, — сказал Куропёлкин.
— Ладно… — тихо произнесла Звонкова. — Независимо от чего-либо все условия контракта будут соблюдены.
Эти слова были произнесены с интонациями маршала Жукова, обещавшего взять Зееловские высоты и Берлин (впрочем, откуда мне известно об интонациях маршала Жукова? Так, предположения…).
— То есть никаких пунктов контракта, — сказал Куропёлкин, — я не нарушал? И никаких проступков за мной не замечено?
— Будем считать, что так, — сказала Звонкова.