Земля имеет форму чемодана
Шрифт:
Однако в ответ она мотала головой и, видимо, ещё больше пугалась существа в распахнувшемся одеянии.
Куропёлкин спохватился и стянул халат поясом.
Движением ладони вверх Куропёлкин предложил особе отловленной и предоставленной встать. Поняла, встала. Следующим жестом Куропёлкин пригласил её (особь, особу, девушку) приблизиться к нему. Приблизилась. Куропёлкин протянул к ней руку, как бы предупреждая её, что он сейчас до неё дотронется. Не возражала, ждала. Удивился. Девушка была не только не ледяная, но и пылкая. Хорошо это или
Потом он всё же решил осмотреть места, для совместного проживания существенные. Девушка его намерений не поняла. Тогда Куропёлкин посчитал нужным действовать по принципу: «Делай, как я!». Может, сообразит… Сообразила. Куропёлкин скинул с себя халат, стянул плавки. И новая подруга его без всяких колебаний сняла купальник и предоставила все особенности своего тела Куропёлкину.
Тут и произошло с Куропёлкиным нечто странное. Ему бы доводить до конца испытания, а он заробел, и в голову его зашла блажь, будто он может доставить невинному существу, не осведомлённому пока о своеобразии людской любви, огорчения и даже физическую боль.
И он отступил от подаренной ему девушки, чмокнул её в щеку и застыл в шаге от неё.
Но прежде он ощутил пылкость прижавшегося к нему женского тела.
Девушка смотрела на него сейчас с удивлением. Или даже с разочарованием.
— Дядя, — услышал он, — ты будешь заканчивать испытания? Или дашь персоналу отдохнуть?
— Тётя, — сказал Куропёлкин, — что-то я не видел особых трудов персонала. И в ваших советах я не нуждаюсь.
— Моё дело сливать воду, — проворчал Вундеркинд. — Мне нужно знать, можно ли сливать.
— Сливайте, — разрешил Куропёлкин.
— Чао, — на всякий случай Куропёлкин обернулся к речной девушке, помахал ей рукой и по подсказке Вундеркинда, прихватив пакет со своими вещами, по приставной лестнице спустился к профессору Удочкину и Анатолю.
203
Чувствовал затылком, что девушка смотрит ему вслед всё с тем же недоумением и досадой.
«А неплоха она, неплоха! — думал Куропёлкин. — Неплоха Бабо… Баборыбушка…» Понял: Баборыбой называть её ему будет неловко, Баборыбушкой выходило слащаво. И он снова подумал о красоте и желанности её тела.
Но сейчас же вспомнил о теле женщины, более совершенном и желанном.
Однако та женщина была ему чужая…
И вредная.
И ей предстояло ещё портить судьбы людям. И обзавестись тёмно-серым куцым хвостом с иглами дикобраза.
204
— Что-то вы быстро? — удивился Анатоль.
— Всё, что надо, я выяснил, — сказал Куропёлкин.
— И всё же очень быстро, — продолжал недоумевать Анатоль. — Вы могли бы и не спешить.
— Мне хватило времени! — в раздражении произнёс Куропёлкин.
— Замечательно! — воскликнул Анатоль. — И какие у вас остались претензии?
— Никаких, — сказал Куропёлкин. — Пока никаких.
— Слово «пока» нас не волнует…
— Единственно, — сказал Куропёлкин, — мне как-то надо её называть. Хотя бы в мыслях. Ведь наверняка в документах вы определили ей имя и фамилию.
— Это к вам, профессор, — сказал Анатоль.
— Фамилия у неё, естественно, Мезенцева, — сказал Удочкин. И засмущался. — И вот ещё… Ну… Её записали Лосей…
— Какой такой Лосей? — спросил Куропёлкин.
— Главной рыбой Мезени считается, сами знаете, сёмга, из отряда лососевых. Отсюда и имя. Не называть же её Лососиной…
— Лося… Лося… — Курапёлкин попробовал проверить красоту звучания нового имени. — Нет, всё же оно какое-то дурацкое.
— Отчего же дурацкое? — возразил Удочкин. — Есть же схожие имена. Олеся, Зося, мужское имя Ося. Или Люся.
— И вправлу, хорошо звучит, — рассмеялся Анатоль. — Лося! Мезенская Баборыба семужного посола!
Профсссор Удочкин укоризненно взглянул на весельчака.
— Лося так Лося, — сказал Куропёлкин.
— Предстоит ещё много трудов по её просвещению, — сказал Удочкин, — в частности, и для того, чтобы она поняла, что её зовут Лосей…
Анатоль резко оборвал его:
— Тут не наши заботы. Нам важнее сейчас, чтобы господин Куропёлкин подписал наконец-то бумагу и признал, что он получил Баборыбу без изъянов и не имеет никаких претензий к ловцам означенной Баборыбы Мезенской, по имени Лося Мезенцева. Я уже говорил вам, Евгений Макарович, о том, что серьёзные люди спешат с новым проектом, но в случае с вами они были, пожалуй, терпеливы… Вот эта бумага, ознакомьтесь с её текстом.
«Бумага» состояла из трёх листов с меленькими строчками тесного текста, Куропёлкину стало лень её читать. И он решительно расписался в трёх указанных ему местах.
— Ну и замечательно! — снова воскликнул Анатоль. — Конец вашим голодовкам и начало сотрудничества с серьёзными людьми!
— С кем именно? — спросил Куропёлкин.
— Ну хотя бы с самим Андреем Сергеевичем Селивановым.
— С Селивановым так с Селивановым, — сказал Куропёлкин.
— Ну, всё! — потёр руки Анатоль. — Надо отметить поимку и доставку Баборыбы. Баборыба и нам приятна, и, надеюсь, подарит удовольствия Евгению Макаровичу.
— Я не возражаю! — обрадовался профессор Удочкин. — И где же мы сможем отметить?
— Сюда нам и доставят, — сказал Анатоль. — И напитки, и вкусности, особенно для упёрто голодавшего.
— Контракт запрещает мне употреблять здесь горячительные напитки, — сказал Куропёлкин.
— Какой контракт! — рассмеялся Анатоль. — Здесь наша территория, и распить ящик шампанского помешать нам никто не может.
— Вы, Анатоль, причисляете себя к серьёзным людям? — спросил Куропёлкин.
— Ну, отчасти, да… — неуверенно произнёс Анатоль.