Жанна д'Арк из рода Валуа
Шрифт:
Чего?!!!
Снова убийства? Предательства? Или трусливого бегства от всех проблем, потому что сил моих больше нет на это непонятное положение?!
Не знаю. Но чувствую – матушка всё время настороже…
Она управляет даже моей семьёй, потому, чёрт возьми, что является матушкой и мне, и Мари!…»
Шарль расцепил сплетенные пальцы, сжал ладони в кулаки и бессильно опустился на них лицом.
Да… Мари… Преданная и вечно сочувствующая Мари…
«Спроси у неё, кто я, и в ответ услышишь: «Мой муж, отец моего ребёнка…». Она только
Но так ли это?!
Семья – лишь средство продолжить род для того, кто родился королём.
Мари этого не понять. А вот матушка понимает прекрасно! Поэтому закрывает глаза на вереницу фрейлин, пользующихся моим самым пристальным вниманием и на тускнеющую от огорчения собственную дочь. С неё станется и приказать этим фрейлинам улыбаться мне, как можно призывнее…
А может она, чёрт возьми, и приказала?!
Она – фрейлинам, а господин де Ла Тремуй – жене. И все обложили меня, как охотники зайца, с той лишь разницей, что, загоняя зайца, перед ним не раскланиваются и не уверяют, что итогом охоты должна стать коронация…».
Костяшки, выпирающие из кулаков, больно надавили лоб, но поднимать голову и открывать глаза не хотелось.
«Господи, кто я? Кем задуман для этой жизни?! Меня издавна учили, что никому ты не посылаешь больше того, что он может вынести. Но я готов вынести и больше, лишь бы знать, что терзания, посланные мне, не отнятая тобой рука, а преддверие грядущего величия! И, если это так.., если действительно так, то пусть девушка, которую я приму сегодня, ответит на мой вопрос так, словно я задавал его, глядя ей в глаза… Вот тогда я уверую, что ОБЯЗАН.., уверую, что король и стану им – таким, какого вижу в своих мечтаниях уже давно!»
– Ваше величество, пора.., – донеслось из-за двери.
Шарль выпрямился.
Накануне, несмотря на мнение почти половины комиссии, которая высказалась за то, что девушка не в себе, и посылать к ней надо лекарей, а не учёных богословов, он принял решение об аудиенции. Но с непременной проверкой при всём дворе!
Принял сгоряча, после того, как заметил взгляд, которым обменялись Ла Тремуй и монах де Сеген, высказавшийся, кстати, за девушку. Ла Тремуй, явно, подобного не ожидал, поэтому не смог сдержать ни резкого движения в сторону монаха, ни разгневанного удивления, как бледность растекающегося по лицу. И Шарля это взбесило!
«Снова сговоры за моей спиной, снова интриги! Но я не намерен больше никому потакать, и приму эту девушку у всех на глазах, потому что, как мне кажется, только она одна ещё воспринимает меня всерьёз!»…
Однако, отданный сгоряча приказ привести Жанну в замок, ожидаемого облегчения не принёс. Как только улеглось возмущение, на смену ему пришел панический страх – а что если во время проверки девушка его не узнает?! Что если склонится перед другим, даже не заметив его в толпе придворных?! Шарль уже заранее,
Он и уединился, якобы, для молитвы, лишь бы не видеть любопытствующих взглядов, которыми его провожали с самого утра, кажется, даже собаки. Но, оставшись один, вдруг почувствовал, что действительно должен помолиться. А, если быть совсем точным, то просто поговорить с кем-то совершенно открыто, не стыдясь ни слёз, ни сомнений, ни обид… И только с вопроса, вызванного горькой обидой он смог начать этот полуразговор, полумолитву. Так, что теперь и лицо, и тыльные стороны его ладоней были мокры от слёз, хотя, Шарль готов был поклясться, что не плакал…
– Ваше величество, пора!
– Иду…
Руки он обтёр о камзол, а лицо – краем рукава.
Пора. Действительно, пора.
Шарль выглянул за дверь. Только камердинер со шляпой и его парадным камзолом в руках, да пара стражников из личной охраны. И всё! И пусто. Весь двор в каминном зале ждет развлечения вместо того, чтобы ждать здесь и сопровождать его туда преданной свитой!
– На кого же мне надеть этот камзол?
– Не знаю, ваше величество, – тут же отозвался камердинер, полагая, что вопрос адресован ему. – Но, думаю, не стоит этого делать. Я видел девушку…
– Думать я могу и сам, господин Гуффье.
А вот, кстати, ещё кто-то в другом крыле коридора! Согнут поклоном… – пытается изобразить, что видит короля…
– Кто вы, сударь?
– Конюший Жак де Вийо, сир.
– Подойдите и наденьте эту одежду. Сегодня вас представят под моим именем.
– О, благодарю, сир! Это большая честь…
– Не думаю.
Шарль с откровенной неприязнью всмотрелся в белобрысое лицо конюшего, торопливо сующего руки в рукава его камзола с королевскими лилиями. Какое знакомое лицо у этого де Вийо.
– Вы рыцарь?
– Нет, сир.
Одна рука уже просунута, но другая замерла на полпути – вдруг велят всё снять…
– Одевайтесь, одевайтесь, – поморщился Шарль.
И вдруг вспомнилось! Когда только приехали в Шинон, этот конюший без конца попадался на глаза, да так, что чуть было, не запомнился. Но матушка сказала, что человек это пустой и внимания не стоит. Он, вроде бы служил когда-то при её супруге, герцоге Анжуйском, и позволял себе непозволительно шутить, за что и был сослан в Шинон…
Ах, какой неудачный выбор для предстоящего розыгрыша! Теперь она разгневается и обязательно скажет что-то вроде: «Вы унизили себя этим, Шарль…».
Ну и пусть скажет! Так, может, ещё и лучше.
Разве все они, отказывая ему в должном почтении, не унижают себя, служа тому, кого ни во что не ставят?!
– Я готов, ваше величество.
Шарль на своего «двойника» едва взглянул.
– Тогда, пошли. И не вздумайте изображать лицом величие или достоинство – иначе в наши переодевания никто не поверит.