Жеребята

Шульчева-Джарман Ольга

– Мы желаем услышать учение карисутэ, о незнакомец, - проговорил один из белогорцев, опирающийся на посох.
– Слишком много слухов ходит о нем, и слишком мало правды. Белые горы перестали быть приютом свободы, в них зажглись огни болот - поэтому и вылетела эта стрела из лука сокуна, носящего плащ белогорца. Не белогорец стрелял в птицу, о странник! Не белогорец, но тот, кого мы допустили подглядывать и наушничать, потому что забыли, что нет ничего выше и важнее приближения к истине.

– Пусть благородный ли-шо-шутиик, вынесший из бездны птицу милости

Всесветлого, говорит к нам!
– закричали белогорцы.

– Милость Всесветлого явилась не малой частью, не в птице и не в солнечном свете, не в сиянии зари и не в первом луче света. Милость Всесветлого явилась в Сыне Его, шагнувшего и ставшего посреди людей, - сказал пришедший.
– Ибо в этом исполнились древние слова - "если один из них неверен, то другой - верен". Если некому приносить жертвы, то приходит Жеребенок Великой степи. Если люди говорят, что Сотворивший мир - уснул, то Он приходит и умирает, чтобы уверить их, что Он не спал. И воссиявает среди них - чтобы печаль о Его сне более не касалась их сердец. И если белогорец познал эту тайну, то заслуживает ли он казни или изгнания, о белогорцы?

– Вот, два ли-шо-шутиика на твоей стороне, о Иэ!
– воскликнул Йоллэ.
– Сойдем же с камня вместе - ты и твои благородные ученики!

И Эйлиэ разрезал ремни на руках Игъаара и Рараэ, а потом поднял руки вверх, и запел, а за ним - оставшиеся белогорцы:

– О, восстань!

Утешь ожидающих Тебя,

обрадуй устремляющих к Тебе взор.

– О, восстань!-

Тебя ждут реки и пастбища,

к Тебе взывают нивы и склоны холмов,

– О, восстань!-

к Тебе подняты очи странников,

в Тебе - радость оставленных всеми,

– О, восстань!-

чужеземец и сирота не забыты Тобой,

чающие утешения - не оставлены.

Слава Тебе -

Ты восстал!-

В видении Твоем забывает себя сердце,

касаясь риз Твоих, не в силах говорить -

Ты восстал -

слава Тебе, кто стал малым, ради тех, кого создал Своею рукой,

Ты восстал -

слава Тебе, воссиявшему ярче солнца полуденного

посреди нас,-

Ты восстал!

Слава

Тебе -

Ты восстал.

+++

В хижине Иэ, когда уже давно спустилась полночь, не стихал разговор.

– Я подумал, что ты - Каэрэ, но ты старше, - говорил Иэ.

– Кто это - Каэрэ?
– отвечал пришелец, внимательно глядя на странника-карисутэ умными карими глазами.

– Это молодой чужеземец, из-за моря. Он был похож на тебя, как сын, о ли-шо-Гаэ.

– Где он?
– быстро спросил Гаэ с плохо скрываемым волнением.

– Я не знаю, брат мой, - вздохнул Иэ и смолк.

Потом, когда погасли звезды, и взошла луна, он закончил рассказывать историю Каэрэ, а Гаэ что-то тихо говорил, повторяя: "Виктор, Виктор!"

– Это твой сын, Гаэ?
– участливо спросил Иэ.

– Это мой племянник, сын моей сестры... я его очень любил, о Иэ.

– Я понимаю тебя, - кивнул скорбно Иэ.
– Но скажи мне - как ты оказался в непроходимой пропасти? Как ты пришел на суд по столетиями нехоженым тропам? И не сын ли ты Запада, хоть я и не верю в них?

– О, я не сын Запада. И ты прав, Иэ - их нет. И я не знаю, как я оказался в пропасти, а тропу я нашел, следуя за оленем. И более мне нечего сказать.

Кто-то постучал у входа камнем о камень.

– Войди, друг!
– ответили оба карисутэ.

На пороге стоял высокий фроуэрец в дорогом плаще. Игъаар, проснувшись от стука, вскочил на ноги и вскрикнул:

– Зэнсти! С доброй ли ты вестью, о великий полководец Гаррион?

– О, дитя мое, - печально сказал человек в плаще.
– Я рад видеть тебя, дитя мое...

Он обнял Игъаара.

– Мой милый Игъаар, весть моя - нехороша. Твой отец, узнав о том, что ты скрылся с табуном коней, решил, что ты лишился рассудка, и передал права наследника Нилшоцэа.

– Так тому и быть, - спокойно сказал юноша.
– Я - белогорец.

– О нет!
– воскликнул Гаррион.
– Я не буду служить Нилшоцэа и богам болот, свите Уурта! Ты - наш царевич, мой и нескольких сотен людей, ожидающих в ущелье. Ты, о царевич, правитель Фроуэро!

– Правитель Фроуэро - мой отец, о Гаррион!
– в смущении проговорил Игъаар.

– Дитя мое, плохие вести не иссякли, - горько сказал военачальник.
– Твой отец отравлен ядом Уурта.

– Эррэ!
– вырвалось у Гаэ.

И Игъаар, не сдержавшись, заплакал, обнимая своего воеводу.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ.

ПОВЕРНУВШИЙ ВСПЯТЬ ЛАДЬЮ.

Побег.

– Ты твердо решил бежать, Каэрэ?
– спросил Луцэ, перевязывая дорожный мешок.
– Это может быть путем в смерть. Мы пойдем через незакрытые коридоры... и где окажемся, никто не знает.