Жеребята
Шрифт:
– Как только он переступит последний камень, вы сдадите его сокунам, не так ли?
– насмешливо спросил Йоллэ.
– Это тебя не касается, Йоллэ! Или ты хочешь быть следующим?
– с угрозой протянул человек в плаще.
– Сыны запада гневаются на тебя, таковы наши последние видения!
– Настоящий белогорец учится с отроческих лет хранить свое воображение, и никакие сыны запада не имеют над ним власти, - спокойно ответил Йоллэ.
– Это маги видят видения и творят чудеса. А мы взираем на Великого Уснувшего.
– Где ваш
– воскликнул человечек в черном плаще.
– Напрасно ты защищаешь Иэ, о Йоллэ! Более никто из ли-шо-шутииков не встанет на его защиту, никто не осмелится защищать карисутэ! И после того, как Иэ будет казнен, следующим на этот камень взойдешь ты!
– О белогорцы!
– воскликнул Иэ.
– Я не был здесь много лет - и не знал, что теперь вы пляшете под гуделку бога болот! Да, я карисутэ! И это великое и благородное учение о Великом Уснувшем. И по праву я могу пребывать здесь, среди созерцателей Великого Уснувшего.
– Если ты приведешь двух ли-шо-шутииков, то ты свободен, - ответили ему.
– Но пока только ли-шо-Йоллэ на твоей стороне и более никто.
– Расскажи об учении карисутэ, о Иэ!
– закричал кто-то.
– Расскажи - и пусть все мы услышим!
Человечек в плаще быстро обернулся на голос.
– Помни, что ты не ли-шо-шутиик, Эйлиэ, - сказал он, криво усмехаясь.
– И твой интерес к карисутэ сослужит тебе плохую службу.
– А твой интерес к Уурту привел тебя на службу в сыск Нилшоцэа!
– воскликнул молодой белогорец из спутников Йоллэ.
– Ты не взираешь на Всесветлого, а шпионишь за белогорцами!
– Тише, сын мой, - проговорил Йоллэ.
– Верно, уйми его, Йоллэ, - насмешливо сказал переодетый сокун.
– Иначе тебе придется отвечать перед Нилшоцэа за свои слова.
– Когда это белогорец отчитывался перед недоучкой-перебежчиком?
– вскричал Йоллэ и наступила тишина.
Потом человечек в плаще хлопнул в ладоши, и несколько белогорцев обступили Йоллэ, обнажив ножи и тесня его к краю пропасти. Эйлиэ, оставшийся стоять рядом с учителем, выхватил свой нож.
– Оэлэ-оргэай!
– закричал Иэ, протягивая руки вверх, и орел устремился вниз.
– Милость Всесветлого!
– закричали Эйлиэ, Игъаар и Рараэ.
Но один из сокунов снял с плеча лук и выстрелил. Орел перевернулся в воздухе и, нелепо раскинув крылья, упал в пропасть.
– Кончены карисутские фокусы!
– проговорил маленький сокун.
– Это - его прикормленный орел, вы, дурачье!
Белогорцы стояли в молчании, опустив головы.
– Итак, Иэ, - проговорил лжебелогорец в черном плаще, - где же два твоих свидетеля? Кто поддержит твое учение?
Игъаар и Рараэ поднялись, заслоняя собой учителя, и тот обнял их за плечи.
– Прощайте, мальчики, - сказал он.
– Если вы останетесь в живых - берегите вашу дружбу, если же мы шагнем в Ладью, то увидим - она повернута вспять...
– Эалиэ!
– раздался громкий голос со
Все, как один, белогорцы повернулись в сторону зияющего провала. Эйлиэ протянул руку вниз - и на край свисающей над бездной скалы взобрался человек в белогорском плаще - ровесник Иэ. На плече его сидел орел, одно крыло его было бессильно опущено, а второе - распахнуто, покрывая плечи незнакомца.
Сокуны расступились перед ним, кто-то выронил меч, кто-то в ужасе закрыл лицо.
– Ты - сын Запада?
– смело спросил его Эйлиэ, не убирая нож.
– Нет, - ответил белогорец из пропасти.
– Я такой же человек, как и вы.
Солнце освещало его лицо, и Игъаар с Рараэ смотрели на гостя из бездны. Они не видели, что Иэ, все еще крепко обнимающий их, побледнел, как белогорское полотно для молитвы.
Белогорец прошел сквозь толпу и встал на камень рядом с Иэ. Следом за ним на камень вскочил вырвавшийся из кольца сокунов Йоллэ.
– Вы требовали свидетеля, сокуны?
– спросил пришедший из пропасти.
– Ваши слова падут на ваши головы.
– Он говорит на старом белогорском языке, - зашептались внизу.
– Вы позволили стрелять в птицу Всесветлого из священного лука, - с горечью продолжил он, гладя перья орла.
Лук натянется, и стрела пронзит
Птицу милости Всесветлого,
Когда закончится мудрость в Горах,
Когда подземные источники закипят,
Когда болотные боги получат ладан и жертвы,
А истина будет гонима,
Когда не взыщут Великого Уснувшего,
Когда забудут о милостях Всесветлого,
Придут горькие дни падения Белых гор!
Для чего устремились вы к болотам, о белогорцы?
Для чего гоните истину, о дети Света?
Свет сияет, но ослепшие не видят,
Гром гремит, но некому взойти в грозу на скалу,
Молния сверкает, и никому нет дела.
Пришедший говорил громко, нараспев - и белогорцы все ближе и ближе подходили к белому камню, а черный человечек делал какие-то знаки своим людям, но они не смотрели на него, и отходили все дальше и дальше к тропам, ведущим вниз.
– Вы хотите разбудить Уснувшего - а готовы сбросить в пропасть человека, который познал, что Уснувший не спит. Не зависть ли говорит в ваших сердцах?
– продолжал пришедший.
– Вас пугает имя карисутэ, вас пугает имя Тису, Того, в Котором явился Великий Уснувший. Что ж... если вы стреляете в орлов, то зачем вам истина?