Жеребята
Шрифт:
Раогай и Миоци.
– Отчего ты все сидишь и сидишь? Встань, подвигайся, пройдись, - сказал Аирэи Загръару, совершая очередной круг по храмовой зале. Каждый день белогорец делал не менее пяти тысяч шагов по подземному храму богини Анай, придерживаясь за стену.
– Я не хочу!
– отвечал Загръар, и в его голосе были усталость и раздражение.
– Тогда прочти вслух те гимны, что мы уже выучили, - миролюбиво продолжил белогорец.
– Не хочу, - отрезал Загръар, натягивая на
– Загръар!
– слегка повысил голос белогорец. Его спутник не ответил. Аирэи сделал вид, что ему безразлично поведение юного фроуэрца, и продолжал совершать свои упражнения, разрабатывая ногу. Но, когда он приблизился к сидевшему в углу и нахохлившемуся, словно молодой воробей, Загръару, то неожиданно схватил юношу и заявил:
– Тогда будем заниматься борьбой!
– Загръар отчаянно рванулся из рук Миоци, но тягаться с белогорцем ему было не под силу.
– Я не хочу, слышишь, Аирэи? Оставь меня в покое!
– закричал он.
– Ты неправильно вырываешься, - заметил белогорец. Ты тратишь силы попусту и трепыхаешься, как рыба в сетях. А надо сосредоточится и...
– Отстань!
– закричал Загръар.
– Что это за поведение?!
– уже строже спросил белогорец.
Загръар молча укусил Аирэи за запястье.
– Видит Всесветлый, ты заслуживаешь хорошей порки!
– вздохнул Миоци, и несчастный Загръар ощутил всю силу стальных объятий своего слепого товарища, поняв, что до сих пор их мнимое единоборство было просто детской игрой.
Белогорец, желая снять с юноши пояс, чтобы им же его и отстегать за дерзость, обхватил Загръара подмышки вокруг груди.
Но тут по всему подземному храму разнесся оглушительный визг ученика белогорца, а изумленный Аирэи на мгновение ослабил хватку.
"Так ты - девушка?!" - едва не сорвалось с его языка, но у него вдруг перехватило дыхание от боли, и он, согнувшись в три погибели, выпустил Загръара.
Тот отскочил в дальний угол и, рыдая, уткнулся в упавший со стены ковер.
Белогорец, немного придя в себя, осторожно позвал:
– Загръар!
Вместо ответа слышны были одни лишь только всхлипывания.
Вдруг по потайной лестнице заслышались шаги - это была Анай.
– У вас что-то случилось?
– спросила она, входя со светильником в подземный храм.
– Я слышала какие-то крики.
Она внимательно посмотрела на белогорца.
Тот, превозмогая боль, отвечал:
– Я обучл Загръара основным приемам борьбы. К сожалению, вслепую это несколько затруднительно, и я оступился.
Тут он, словно спохватившись, схватился за свою давно подвернутую лодыжку.
– В самом деле?
– переспросила Анай.
– Тебе надо быть осторожнее, о белогорец!
Она подошла к спутнику Аирэи.
– Загръар, дитя мое - что ты там делаешь? Отчего ты плачешь?
– Я... я скучаю
– Да, тебе тяжело, - понимающе произнесла Анай и добавила: - Ты не хочешь пойти со мной наверх? Мы бы поговорили о твоем доме... может быть, я знаю кого-то из твоих близких.
– Нет-нет, - поспешно ответил Загръар.
– Спасибо, добрая мкэн Анай. Я лучше поплачу здесь, и все пройдет.
– Милый Загръар, - сказала Анай, с материнской заботой гладя его по голове.
– Ты всегда, когда захочешь, можешь приходить ко мне. Помни об этом, пожалуйста.
– Спасибо, - ответил несчастный заплаканный Загръар.
– Рабы сейчас принесут вам еды и устроят жилище для новых гостей. Я думаю, я скажу вам сразу, что я скрываю в святилище Анай странников-карисутэ. Вы же не побоитесь разделить с ними кров?
– Нет, конечно, не побоимся, - ответил Аирэи, уже понемногу придя в себя.
– Их трое, они братья. Они не фроуэрцы, а соэтамо. Обещали придти после первого осеннего полнолуния. Идут они через Тэ-ан, и, быть может, принесут мне весточку от Игэа. Они часто приходят ко мне, братья Цго.
– Братья Цго?!
– вместе воскликнули Аирэи и Загръар.
– Вы знаете их?
– со смутной тревогой вскричала Анай.
– О, Анай, - печально произнес белогорец.
– Братья Цго уже никогда не придут. Они казнены в Тэ-ане луну назад. Все трое.
– О, да явится Великий Табунщик в их крови!
– воскликнула Анай, простирая руки вверх.
– Да явит Он им весну свою!
Они помолчали, потом Анай спросила тихим и глухим голосом:
– Аирэи, если ты знаешь об их судьбе, быть может, ты и знаешь, кто стал на их место и кого мне теперь ждать под своим кровом?
– На их место...
– Аирэи глубоко вздохнул, медля с ответом, - на их место встал твой сын, Игэа Игэ Игэан.
– Нет!..
– закричала Анай, роняя светильник и падая на колени перед изображением богини Анай с мертвым Фар-ианном на коленях.
– Нет...
– повторила она, заламывая руки и моля о слабой надежде, как молят о помиловании.
– Ты ведь не знаешь этого наверняка, это только слухи, так ведь, Аирэи?
– О, Анай, - произнес тяжело Аирэи, - я еще не был тогда слеп, и видел, как твой сын преломлял хлеб Тису и пускал по кругу его чашу. Я хотел занять место Игэа - не потому, что верю в Повернувшего Ладью вспять, а потому, что я все равно шел на смерть. Но они, карисутэ, сказали, что я не имею права быть их жрецом, хотя мои дяди и были жрецами карисутэ...
– Послушай, Аирэи, но отчего же Игэа... Он ведь не был карисутэ... как же он стал жрецом? Он согласился стать карисутэ? Неужели не нашлось никого другого, кто был бы в более близком родстве с братьями Цго?
– в отчаянии вскричала Анай.