Жеребята
Шрифт:
При слове "сын" по лицу воеводы прошла тень.
– Ты не рад их браку?
– встревожился старый белогорец.
– О, что ты, Иэ! Если бы ты знал, какое это утешение теперь для меня, когда Раогаэ...
Он, не закончив фразу, встал, обнял Аирэи и произнес:
– Что ж, белогорец из рода Ллоутиэ, сбылось то, чему должно было сбыться. Да благословит тебя Всесветлый.
– Подожди, отец, - заметил Аирэи.
– Позовем Раогай!
– Позовем, но прежде я хочу сказать тебе пару слов наедине, -
Он отвел его в сторону и заговорил:
– Он смертельно ранен, мой Раогаэ. С тяжелым сердцем я оставил его, и не знаю, успею ли проститься с ним, когда вернусь... То, что Всесветлый привел Раогай к тебе - великая милость его. Не говори ей о брате, - взволнованно сказал воевода, видя подходящую к ним Раогай.
– Отец! Ты благословил Аирэи - и не благословил меня?
– с упреком сказала она.
– О, дитя мое!
– прижал ее к груди вдовец-воевода.
– Какие я найду слова для благословения, если Всесветлый повернул Ладью и совершил свое дело о вас двоих!
И он прослезился, соединяя руки Раогай и Аирэи.
Раогай поцеловала отца, а потом - своего возлюбленного, и протянула руки к еще не погаснувшему пламени костра.
– Как здесь тепло...
– произнесла она, глубоко вдыхая. Внезапно она закашлялалсь, закрывая рот рукой.
– Что стобой?
– вскричал Аирэи.
– Какой противный запах!
– едва выговорила она, вырываясь из его рук и убегая прочь. Аирэи бросился за ней, а отец ее остался у костра, у которого опалил свой шерстяной плащ Игъаар, и, то плача, то улыбаясь, ворочал угли длинной палкой.
– Я отвел Раогай к Лаоэй, - сказал Аирэи, вернувшись.
– Ей дурно, ее тошнит от запаха паленой шерсти... Но отчего ты смеешься, Зарэо?
– Всесветлый благословил твой и мой род, о белогорец - поэтому я смеюсь, - отвечал старый воевода.
– А слезы в глазах моих - что в Ладью мой сын, Раогаэ, ступит раньше меня...
– Я не понимаю тебя...
– проговорил Аирэи, подумав на мгновение, что Зарэо заговаривается.
– Жженая шерсть... Ах, молодой белогорец, даже я - стрый воин - догадался, что твоя возлюбленная зачала тебе дитя...
+++
...Каэрэ долго разговаривал с Иэ, во тьме - Гаррион с Игъааром ушли прочь. Иэ обнял Каэрэ за плечи и рассказывал ему о Эннаэ Гаэ, а Каэрэ плакал, и не вытирал льющихся из глаз слез, потому что думал о Луцэ...
А в это время Лаоэй сидела рядом с Луцэ на сундуке, обнимая маленького человека, как внука, и слушая его слова:
– Я не хочу умирать в постели, как больной! Я хочу умереть, как воин. Ты правильно угадала - мои дни сочтены, их меньше, чем пальцев на руках... И я хочу провести мои последние дни не лежа на этом сундуке!
Он с бессильной злостью ударил кулаком о стену - и священный лук, сорвавшись, упал на колени Лаоэй.
Зарэо и Луцэ.
–
– Ты, мать Лаоэй?
– переспросил воевода.
– Да. В стане аэольца, ведущего воинов против темного огня должна пребывать и молиться дева Всесветлого. Кроме того, твоей дочери нельзя одной оставаться здесь.
– Да, Раогай пойдет со мной, это так, - склонил голову Зарэо.
– Я не оставлю ее в твоей хижине. Миоци уходит в Белые горы, и ей незачем следовать за ним... в ее положении.
Лаоэй согласно кивнула.
– А малыш, спутник Каэрэ?
– спросил Зарэо.
– Ты оставишь его здесь? Или, может быть, объяснишь мне, что в стане аэольца, сражающегося с темным огнем, должны быть потешные карлики?
– Не говори о нем с презрением, Зарэо!
– строго сказала Лаоэй.
– Лучше выслушай, как можно скорее, что он хочет тебе сказать.
– У меня нет времени слушать его детскую болтовню - я тороплюсь выступить против сокунов-фроуэрцев и разбить их непобедимый строй, - отвечал ей Зарэо.
– Вот именно поэтому ты и должен выслушать его!
– воскликнула, осердясь, Лаоэй.
– Мой сын, - проговорил Зарэо, - мой сын умирает... Каждое слово этого карлика, которое задержит меня здесь, будет на твоей совести, мать!
– Тебе нет нужды задерживаться, о Зарэо!
– раздался голос Луцэ. Он незаметно подошел к ним, и стал рядом с Лаоэй, едва доходя ей до плеча.
– Ты говоришь на старо-аэольском?!
– воскликнул Зарэо, и пренебрежительная улыбка исчезла с его лица.
Луцэ продолжал:
– Ты можешь взять меня в седло с собой, и я буду рассказывать тебе по дороге о том, как можно разбить строй фроуэрцев, о Зарэо.
– Ну-ка, ну-ка, - все еще пытаясь шутить, заговорил Зарэо.
– Ну-ка, ну-ка... Где же ты видел непобедимый строй фроуэрцев, малыш, что так уверенно говоришь о том, как его разбить?
– В битве при Ййоль строй фроуэрцев был еще не таким совершенным. А вот при битве при Ил-зэгора и нападение на город Аз-оар, когда во главе войск стал Нэшиа, после того как ему якобы явились сыны Запада...
– с увлечением и уверенностью начал Луцэ.
Зарэо стоял, словно окаменев. Казалось, даже борода его побледнела.
– Ты... ты видел Нэшиа?
– В книгах читал, - спохватился Луцэ, но было уже поздно.
– Как твое имя, о удивительный странник?
– благоговейно переспросил Зарэо.
– Он его тебе уже называл, - с укором произнесла Лаоэй.
– Ты не счет нужным его запоминать.
– Меня зовут Луцэ, - сказал маленький ученый и протянул воеводе свою руку - недетскую, сильную, с тонкими длинными пальцами.
Воевода осторожно и уважительно пожал ее.