Жертва
Шрифт:
Впереди мчались факельщики, освещая темную дорогу. Шах неотступно скакал рядом. По обочинам неслись Караджугай и Али-Баиндур. Храпящие кони уносили всадников все дальше и дальше.
Луарсаб до боли вглядывался в темноту. Почему шах и он в тесном двойном кольце кизилбашей? Луарсаб качнулся. Точно каменная глыба упала на грудь. Он хотел крикнуть, хотел вырваться, на лбу выступили ледяные капли. Он лихорадочным взором измерял пространство: скорей, скорей, Луарсаб! Еще миг, и… Луарсаб дрожащими руками натянул поводья, готовясь к прыжку, но вдруг услышал полуугрожающий, полупредупреждающий голос Караджугай-хана:
– Осторожнее, царь, мы едем над пропастью…
Наутро иранское войско выступило из Карабаха в Мазандеран, куда неожиданно ускакал шах Аббас с Луарсабом. Саакадзе, узнав ночью от Эреб-хана о насильственном увозе Луарсаба, сказал огорченному Папуна и взбешенным «барсам»:
– Значит, не судьба! Но не огорчайтесь, мои друзья, мы еще раз попробуем для бедной Тэкле спасти Луарсаба.
Так Керим передал Тэкле. Она без слез выслушала весть о неудаче побега и объявила о своем намерении последовать в Мазандеран.
И снова – грязные мешки на облезлых верблюдах, заплатанные чадры и разодетый Керим с дружинниками, издали сопровождающими мужественную Тэкле.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Каспийское море вяло перекатывает свои зеленые волны. Маячит белый парус. Морские птицы кружат над водяным простором. Тонут вдали Астрабадские горы. Курчавый лиственный лес словно застыл на острых гребнях.
Георгий Саакадзе любит птиц. Он и сейчас следит за чайками. Они стремительно бросаются на волны и взлетают с добычей в светлую от зноя голубизну.
Беседка, переплетенная диким виноградом, утопает в кустах граната с красными цветами. Едва шелестят листья. В тени пиний и кипарисов плещет фонтан.
Георгий, по-персидски поджав ноги на низкой скамье, с любопытством следит за розовыми фламинго. Они стайками бродят по песчаной отмели моря. Вот надменный фламинго опустил длинную шею в воду, в толстом согнутом клюве сверкнула рыбка. Просвистела стрела, взмах крыльев, и фламинго взлетел. Он вытянул вперед шею и, точно розовый крест, мелькнул в голубом воздухе.
Молодой персиянин из охраны Али-Баиндура внес ларец.
Саакадзе откинулся на шелковую подушку. Сквозь узорчатый халат мелькнула смугло-бронзовая кожа. Ленивым движением Георгий открыл хрустальный кувшинчик и надушил выкрашенные хной и завитые в колечки усы.
Слуга, зажигая кальян, исподлобья следил за Саакадзе.
Взяв чубук, Георгий небрежно кивнул. Слуга поспешно вышел.
Звезда Георгия Саакадзе еще ярче сверкает на персидском небе. Шах Аббас не перестает осыпать милостями сардара. Малый летний дворец, толпы слуг, белые верблюды, выхоленные кони, своры гончих – все предоставлено здесь в утеху Георгию Саакадзе. Но величайшее счастье, дарованное Георгию, – это утренние тайные беседы с шахом.
Не ради кальяна и благовоний уединился в беседку Георгий. Он хотел в тишине обдумать дальнейший трудный путь.
"Посол цезаря предложил Ирану нанести совместный удар Османскому государству, напав на Анатолию и Крым. Быть может, предложить использовать царевича Гирея? Он враждует с вассалом султана ханом Гиреем за крымский престол и бежал от гнева султана за помощью к шаху Аббасу. Но новая победа над Турцией усилит Иран и еще больше придавит грузинские царства. А если победят османы? Не захотят ли они навсегда закабалить Самцхе-Саатабаго и повторить нашествие Татар-хана на Картли? Победит ли Иран или Османское государство – все равно Грузия в мусульманских тисках. Значит, необходимо столкнуть Иран и Турцию вдали от Грузии. И чем кровавее будут войны между мусульманами, тем легче задышит Грузия.
А Индия? Раджа, воспользовавшись длительным отсутствием шаха, вновь нарушил границу и отказался выполнять торговый договор. В Иране сильно вздорожали товары. Нет сомнения, сейчас шах снова захочет направить меня против северной Индии. Хорошо, я добуду тирану чужую землю и слоновые бивни. Но я начинаю тайную войну с шахом Аббасом. Шах хотел захватить Северный Кавказ. Что помешало ему? Может, мое равнодушие? А может, больше, чем равнодушие? Знает ли Кабарда, кому обязана своей целостью? Имерети, наверное, знает. Давно между князем черкесским и князем Кабарды идет вражда. Кто мне первый об этом сказал? Да, кумыцкий купец Улакай. Кабарда и кумыцкие земли под рукою Русии. Черкесский князь обратился за помощью к шаху, а кабардинский – к Русии… А об этом кто мне сказал? Да, созданный мною Керим. Он не хуже Али-Баиндура постиг науку распознавать чужие тайны. Молодец! Как рыбак, раскинул сети на бурливых реках северокавказских княжеств, а подобранные им ловкие люди тянут эту сеть с богатым уловом царских и княжеских замыслов.
Двенадцать тысяч сарбазов готовил бросить шах Аббас на Кумыкию и Кабарду. Но я сказал: нельзя оставлять в тылу Турцию и Имерети, тем более, что кабардинский князь и мурза поспешили за помощью к Русии. Шах устрашился. Сейчас игра за мной. И вот я передвигаю шаха на опасную дорогу, где наперерез скачут белые кони. На игральной доске спешно собираются новые силы… Русия. Астрахань. Боярин Иван Одоевский пленил атамана Заруцкого и беспокойную женщину Мнишек. Почему атаман, которому верили казаки, пленен московским царем? Его ошибка была моей ошибкой, он тоже обратился за помощью к шаху Аббасу.
Боярин Иван поставил в Астрахани пятнадцать тысяч воинов огненного боя. На каждой башне по двадцати больших пушек и пищалей. Если б у меня была такая сила! Я бы пригнул шаха к окровавленным стопам Грузии.
У кого искать помощи? Конечно, не у Турции. А Русия? Сама еще не окрепла. Русийский царь не захочет ссориться с шахом. Невыгодно. Недаром русийские послы скачут за шахом из города в город. Помощь придет из сердца Грузии. Конечно, с турецкими послами говорить буду. О чем? О необходимости войны османов с Ираном. Война оттянет шаха от Грузии, султана тоже. Надо шаху посоветовать. Да, еще о чем-то хотел подумать… Луарсаб… Бедное мое дитя Тэкле! Она сюда последовала за ним. Что делать? На картлийском троне должен быть царь-объединитель!"
– Батоно, кальян потух.
В беседке стоял Эрасти.
– Мои мысли тоже, Эрасти… Кто пришел?
– Господин Даутбек. Слово имеет. Мои дружинники поливают цветы, если встретят черную розу, запоют.
Даутбек вошел, насвистывая азнаурскую песенку. Пока не раздалось щелканье соловья, восторгались величием шаха.
– Абу-Селим-эфенди тебя хочет видеть, конечно, тайно. – Даутбек придвинулся ближе к Георгию.
– Я уже раз отказался, почему с тобой не говорит?
– Если в нашу пользу разговор, тогда стоит рисковать, Георгий. Если для шаха…