Жизнь напрокат
Шрифт:
Давно я мечтал задать несколько вопросов кому-то не местному и, по-моему, этот Горя вполне заслуживал такой чести, кое какой интеллект в его взгляде присутствует.
Понурая вереница разоруженных дядек всосалась в землянку. Шустрый Одинец заложил за ними засов, припер лесиной дверцу. Я велел Одинцу осмотреть пространство вокруг поляны, а Невула отрядил сторожить боярских сынов и Праста. Махнул рукой на почти догоревший костер, приглашая Горю присесть на бревнышко рядом с собой.
От бородача кисло несло давнишним потом вперемешку с запахом ржавого
– Вы кто такие?
– начал я вести дознание.
– Люди мы, - отозвался Горя, не поворачивая головы.
– Я вижу, что не енотовидные собаки. Откуда, чьи?
– Всякие. Смоленские в основном. Есть и новгородцы и вятичи.
– Сюда зачем приперлись?
– Шалим привел лучшей доли искать.
– А кто ему сказал, что здесь - лучшая?
– Не знаю, он так думал. Про налет Тихаря молва слухи носит.
– Он хотел повторить подвиг Тихаря ваш Налим?
– Шалим.
– Да без разницы. Дурак он был, дураком помер. Дальше что делать будете?
Тут Горя оторвался от созерцания покрытых пеплом угольков и с испытующей надеждой взглянул мне в глаза.
– Разве ты нас не убьешь?
Вот чудила! Где ж мне столько патронов взять? Да и мочить их всех - только руки марать.
Естественно, мысли свои я Горе озвучивать не стал. Пущай поерзает.
Я подобрал выпавший из охапки хвороста прутик и стал лениво тыкать им в кострище.
– Это от вас зависит. От тебя. Ты, ведь, теперь у них главный, раз слово за всех держишь?
– Больше никто не решился.
– Ты решился, вот и решай дальше.
– Я один за всю ватажку не могу, все должны сказать.
– Хорошо, я дам вам возможность посовещаться. Но дороги у вас всего две. Одна - на хрен отсюда, чтобы вами здесь больше не воняло, другая - на тот свет. Думаю, выбор не богат и он очевиден.
Горя мрачно усмехнулся и отвел взгляд. Едем дальше.
– Скажи, Горя, Смоленск город большой?
– Большой.
– Чуть подробнее.
– Ну... Высокие стены и ров под ними, есть башни и крепкий детинец за стенами. Два торга и обширный подол вдоль реки. Смоленск - сильный город. И дружина в нем сильная.
– А год нынче какой, ты мне не подскажешь?
Горя свел брови и наморщил лоб.
– Не понимаю тебя.
– Какой год сейчас идет? Который год от рождества господа нашего Иисуса Христа? Так понятнее?
– Не знаю я какой год. Христа знаю. Бог, которого убили люди. Мертвый бог.
– Он потом воскрес, - хмуро вставил я.
– Так говорят те, кто верит в это чудо. Но у нас таких мало. В Смоленске совсем мало. В Новгороде тоже мало. В Киеве больше. Великая княгиня Ольга христиан привечает. Построила для их бога дом, куда и сама ходит кланяться. А который год идет ты лучше волхвов поспрашай. Из тех, что Волосу требы кладут. Они знают как давно Род сотворил наш мир.
Я проглотил внезапно
Твою ж мышь...
Я почувствовал как затряслась в моей руке хворостина, но быстро унять дрожь не смог. Бросил прут поверх углей и сложил руки в замок. Даже я, не слишком-то усердный школьник, а затем и студент краем уха слышал о гордой киевской владычице с этим вполне современным именем, с ней еще была связана какая-то кровавая история, сути которой я не помнил.
– Княгиня Ольга, говоришь... Не перепутал?
– Чего путать-то? То всякий знает.
– А если я тебя к пыточному столбу привяжу, тоже самое скажешь?
– Да чего еще говорить-то?!
– Горя развернулся ко мне всем телом.
– Ольга в Киеве сидит. Князя Игоря, мужа ее древляне извели... Если я что не так сказал, ты знать дай, я скажу чего тебе надо.
Я встретил прямой, вопросительный взгляд и покачал головой. Хитер бобер. Просто находка для следаков, на такого можно сотню "глухарей"повесить, он только рад будет.
– Сам в какого бога веруешь?
– Во всех каких знаю понемногу, - Горя помолчал.
– Кроме Христа. Его кумира на наших капищах не отыскать.
Что-то во мне тенькнуло, будто струна перетянутая порвалась и привязанная к ней гиря ухнула в темную, гибельную пасть пропасти. Я зажмурился и с силой потер пальцами виски, пытаясь унять внезапно возникший пульсирующий шум в голове. Затем обвел затуманенным взором поляну с валяющимися на вытоптанной траве трупами, холмиком землянки, котлом над потухшим костром, сидящими на земле фигурами боярских людей и почувствовал себя никчемной букашкой под лязгающими гусеницами трактора. Почему-то показалось, что вот-вот меня раздавит пресловутый атмосферный столб, который вдруг стал неимоверно тяжелым.
Если этот Горя не врет как по писаному, что маловероятно, то находимся мы с Сашкой совсем не в сектантской общине и фантастика вдруг стала для меня осязаемой реальностью, а рядом со мной сидит типичный ее представитель.
Долго и упрямо я заталкивал эту мысль в глубины сознания, приказывал себе даже не думать об этом, не обращать внимания на железные доказательства и факты того, что мы не в России и даже не в Советском Союзе. Здесь изо всех щелей как переваренная каша из горшка прет Русь, при чем, блин, самая древняя, до ее крещения и до монгольского вторжения. И сейчас я сижу в лесу на бревне и запросто болтаю с тысячелетним жмуром, кости которого давным-давно сгнили.
Я стиснул зубы, чтобы не завыть. Тут бы мне и китайская дыхательная гимнастика не помогла, только стакан водяры. А лучше - три.
Кто-то тронул меня за плечо сзади.
– Стяр, там один из этих еще дышит, - сказал Одинец. Нагнувшись, он попытался заглянуть мне в лицо.
– Сделай, чтоб не мучился, - сказал я глухо и отвернулся.
– Сделаю, - кивнул парень и выпрямился.
– Еще Жила нашелся. Живой. Ему тоже голову пробили, только сейчас очнулся. Шишка с кулак. Я ему рассказал как ты с Шалимом...