Жизнь во имя любви (С)
Шрифт:
Так как в гости с пустыми руками ходить не принято, я заехала в модную кондитерскую и купила коробку разнообразных пирожных: фрукты во взбитых сливках, шапочка безе на тонком шоколадном корже, пропитанный ромом бисквит, украшенный кремовой розочкой, вафельные трубочки с заварным кремом и шоколадной крошкой, лимонно-сливочный щербет в малюсеньких стаканчиках. Выбор в заведении был огромный, и я, не задумываясь, просто потыкала пальцем в витрину.
В уютном домике в глубине ухоженного сада, за высоким дувалом, меня, конечно, не ждали, но после стука молотком о металлическую пластину калитку открыли быстро.
Молоденькая
– Что угодно госпоже?
Я протянула ей коробку с лакомствами, источающую аппетитные ароматы, и решительно приказала:
– Проводи к хозяйке.
Женщина сидела у окна за пяльцами и была настолько спокойна и расслаблена, что я даже ей позавидовала. Когда в последний раз я вот так же спокойно, ни о чём не тревожась, сидела за рукоделием? Всё куда-то тороплюсь, решаю вопросы, помогаю и поддерживаю.
– Здравствуй, Ясмин, – поздоровалась я с хозяйкой дома, стоя в дверном проёме.
Та медленно повернула голову в мою сторону, мгновение смотрела, словно узнавая, а потом встала и поклонилась:
– Здравствуйте, Ваше Великолепное Высочество.
– Зачем ты так? – поморщилась я. – Я же к тебе не с официальном визитом. Чаем напоишь?
– Напою, – легко пожала печами Яська и вышла отдать приказ слугам.
А я стояла, разглядывая убранство комнаты, и чувствовала себя полной дурой. Зачем приехала? Что сделать хотела?
– Что же вы стоите, гостья дорогая? – ахнула хозяйка. – Присаживайтесь к столу. Сейчас чай принесут, угощенье ваше тоже…
– Ясмин, – я села на предложенный стул. – Я поговорить приехала.
Женщина стояла, глядя куда-то мимо меня. Боится? Наверное. Как бы я себя повела на её месте?
– Слушаю вас, госпожа.
Сколько в голосе покорности и… спокойствия. Милость Триединого, да она готова к любому исходу! Скажу сейчас: «Пошла вон из города и нашей жизни!» – пойдёт не раздумывая, в чём есть. Прикажу пирожное, начинённое ядом, съесть – съест и глазом не моргнёт.
– Ясмин, скажи, чего бы ты для себя хотела? – спросила я, внимательно глядя на собеседницу.
Женщина грустно усмехнулась и, по-прежнему не глядя на меня, спросила:
– А вы всё-всё можете сделать?
– Всё, что в моих силах, – пообещала я. – Хочешь, подыщу тебе мужа достойного. Даже помогу забеременеть, ребёночка выносить и родить. Если хочешь, конечно.
Но Ясмин отрицательно покачала головой.
– Не хочу. Ничего не хочу. Об одном прошу – оставьте меня в покое. Забудьте, что я есть. Мне ни от мужа вашего, ни от вас не надо ничего. Ни этот дом не нужен, ни оплата моего содержания. Ни-че-го!
Последнее слово женщина сказала твёрдо и чётко.
Я смотрела на неё и понимала, что она устала. Устала ждать внимания Таира, ждать моего гнева и наказания за связь с ханом. Бедняжка…
– Ясмин, присядь, послушай, – я указала рукой на соседний стул и, когда бывшая наложница мужа присела, продолжила: – Я обещаю тебе, что никто тебя без твоего желания не потревожит. Но отказываться от дома и содержания, прости, глупо. Ты заслужила всё это, – я обвела взглядом комнату, – и даже больше, служа нашей семье. Можешь не верить мне, но я тебе благодарна, что в трудные для нас времена ты была рядом с Его Высочеством.
Ясмин подняла голову и смотрела на меня во все глаза. Казалось, она собственным ушам не верит. Да и я говорила вовсе не то, что хотела. Сама не понимаю, отчего меня на такую откровенность потянуло. Воздействия на себя никакого не чувствовала, ничего не ела и не пила, чтобы могли зелье какое-то подсыпать. Разве что безволие и покорность Ясмин тронули меня до такой степени, что я «поплыла».
– Так вот… Всё, что ты сейчас имеешь, остаётся за тобой. Помимо прочего, назначаю тебе персональную пенсию за заслуги перед ханством. – На последних словах я едва сдержала улыбку, да и у собеседницы моей губы изогнулись. Но закончила я серьёзно: – Только пообещай мне: ни одного слова из того, что ты знаешь о Его Высочестве и о нашей семье, никому и никогда не скажешь, не напишешь. Лучше всего, если бы ты клятву магическую дала.
Ясмин поднялась со своего места.
– Я и так бы никогда вам не навредила, но клятва это надёжнее. Что сказать надо?
На чай я не осталась. Выходила из дома, накинув густую вуаль на лицо. Вдруг перед самой калиткой Ясмин спросила:
– А пирожные правда не отравлены?
– Милость Триединого, – рыкнула из-под своего укрытия, едва сдерживая улыбку. – Я же тебя мудрой десять минут назад называла, а ты… Ешьте спокойно, всё безопасно. Если только кондитер не подсунул просроченные.
Часть 3 Глава 1
– Ваше Великолепное Высочество…
– Милость Триединого, сколько раз я просила по имени ко мне обращаться, учитель? – встала я навстречу Аристарху Завойскому – руководителю производства переговорщиков, автору лучшего трактата по артефакторике и самому ехидному в мире преподавателю.
– Время бежит, люди меняются… Вдруг ты уже не хочешь, чтобы старый учитель тебя по-простому называл? – с притворным смирением проговорил артефактор, устраиваясь в удобном кресле напротив меня. Но, видя, что я быстро взглянула на часы, Аристарх перестал кокетничать и объявил причину визита. – Роксана, мы более двадцати лет выпускаем переговорщики. Ещё никому в мире не удалось не то что лучше придумать, но даже скопировать сей артефакт. Он пользуется постоянным спросом и приносит немалый доход всем нам. Но! – господин Завойский энергично тряхнул поднятым вверх указательным пальцем, акцентируя внимание на том, что он намерен сейчас сказать. – Роксана, не пора ли придумать и предложить публике нечто этакое?
Артефактор пальцами изобразил движение, будто вкручивает лампочку в цоколь. А я, слушая учителя, незаметно рассматривала его.
Да… знакомы мы больше двадцати лет. Сейчас ему должно быть сильно за семьдесят. Хорошо, что маг, – до дряхлости мужчине пока далеко. Но видно, немолод уже: давно нестриженые, растрепавшиеся волосы почти полностью поседели, старые морщины углубились и новых немало прибавилось, ещё и пятна пигментные появились на лице и руках, губы форму потеряли и щёки набухли венками.