Жизнь во имя любви (С)
Шрифт:
– Ваше Высочество, вы точно не хотите разнообразить ваш гардероб платьем иного фасона, или снова тот, к которому все привыкли? – уточнила мадемуазель Полли – дочь и преемница ялдинской портнихи.
– Нет, Полина, не хочу. За модой не угнаться, а стиль – это стиль. Готова поэкспериментировать с отделкой, но не с фасоном. Что там сейчас на пике моды?
– Перья, Ваше Высочество. На шляпках, по краю рукавов, в качестве отделки. Везде перья! – сморщила носик портниха. – А у меня от них крапивница начинается, и глаза слезятся, и нос течёт. Просто кошмар какой-то!
– Спрошу у Прасковьи Владиславовны
– Как это?
– Пусть будут перья. Но не настоящие – мне тебя жалко, да и птиц тоже, – а вышитые. Смотри… – Я взяла лист бумаги и привычно нарисовала силуэт своего наряда. – Чалму оставляем, с неё на плечо будет ниспадать вышитое золотом, шёлком и мелкими каменьями перо, и уже от него по ткани платья подобные разновеликие пёрышки до самого подола. Глафире тоже следует сшить нечто подобное. Не точную копию моего наряда, а так, чтобы всем было видно: мы семья. Например, мне подобрать бархат винного цвета, а дочери что-то нежно-лиловое и более лёгкое. Вышивку на её платье можно украсить мелким жемчугом и горным хрусталём. Бриллианты девочке ещё рано, а камушки на свету «играют» не хуже. На приёме мы не должны затмевать Императрицу и Великих княжон, но и выглядеть бедными родственниками нам невместно.
– Как хорошо быть мальчиком, – терпела очередную примерку и ворчала Глафира, стоя на высокой подставке. – Мне кажется, что им всё равно в чем ходить. Надел штаны-сюртук-галстук – и ладно. А тут… Ой! Пока все уколы булавками выдержишь, жизнь закончится. Мамочка, можно я себе наколдую каменную кожу?
Я только горько усмехнулась. Буквально десять минут назад этой же экзекуции подвергалась и я. Как бы ни были аккуратны и осторожны портнихи мадемуазель Полли, но нечаянный укол портновской булавки – неизбежное зло любой примерки.
– Родная, я бы не против, вот только боюсь, это будет некрасиво. Ты же не хочешь выглядеть как скала при входе в нашу бухту?
– Не хочу, мамочка, – согласилась Глафира, благодарная за то, что я не стала в очередной раз напоминать, что составлять магические плетения ей ещё рано. Сейчас девочка усердно тренирует концентрацию и внимание.
Моей активной и непоседливой дочери эта наука сложно даётся, но она старается. Закончились стихийные всплески и разрушительные воздействия. Всё же сила дара у Глаши для её лет слишком большая. И Кириму, и мне в детстве было проще.
– Мне можно будет танцевать? – вопрос дочери, уставшей служить манекеном, прервал мои размышления. – Или оттого, что я ещё не достигла возраста первого совершеннолетия, придётся топтаться у стены?
– Отчего нельзя? Если найдутся кавалеры, то я не против. Учитель танцев тебя хвалит, значит, ноги партнёрам не оттопчешь, семью не опозоришь, – пошутила я. – Кстати, я наверняка знаю троих, кто пригласит тебя.
Глаза Глафиры округлились от удивления.
– Правда? А кто, мамочка?
– Думаю, первым будет самый великолепный мужчина Гиримского ханства – твой отец; вторым кавалером, уверена, будет Кирим, а третьим…
– С Азатом танцевать не стану! – решительно заявила девочка, дёрнулась, и тут же получила «успокаивающий» укол булавкой. – Ай! Мама, Азат мне точно все ноги оттопчет.
–
– Так я же ими весь паркет в зале поцарапаю, – надула она губки, но по тому, как хитро блеснули её глазки, я смекнула, что Глафира не только поняла, но и с удовольствием подхватила мой шутливый настрой.
Глава 5
– Мамочка, а отказываться от приглашений можно? – спросила немного запыхавшаяся Глафира, обмахиваясь кружевным веером.
Девочка старательно изображала пресыщенную, уставшую от поклонников светскую львицу, но сияющие восторгом глаза и губы, готовые в любую секунду расплыться в довольную улыбку, выдавали хитрулю с головой.
Глафире было чем гордиться – дебют удался. Она пропустила всего два танца – это я выводила её в дамскую комнату освежиться, поправить причёску и нужду справить. Причём приглашавшие дочь кавалеры были не только из семей гиримских знакомых. Кажется, все более-менее подходящие Глаше по возрасту князья из императорского дома танцевали с моей девочкой.
Порадовало меня и то, что гиримская принцесса умеет за себя постоять. На несколько минут Глафира осталась одна, и тут же к ней подошли две барышни. Родовых гербов на них не было, бейджиков здесь не носят, поэтому определить принадлежность незнакомок к каким-либо фамилиям я не смогла. Видно, что девицы года на три, а то и на четыре старше, но это их не остановило в стремлении «наехать» на малолетку.
Творить волшбу во дворце категорически запрещено, но мне страсть как хотелось услышать, какие у барышень претензии к моей дочери. «Духи воздуха, – взмолилась я, обращаясь к тем, кто обеспечивал свежесть в зале, полном людей, – донесите до меня разговор». «Ленту подаришь?» – мгновенно отреагировал самый шустрый. «Непременно! Скажешь, какого цвета и куда привязать», – пообещала я, обращаясь в слух.
– А что, ваша семья такая бедная, что даже настоящих перьев купить не смогли? – тут же, словно рядом беседа происходила, услышала я.
– Если присмотришься, – последовал спокойный ответ, – то увидишь, что одно пёрышко на моём платье дороже всех ваших. К тому же я не люблю носить на себе что-то, снятое с трупов.
– С каких трупов? Что ты такое говоришь?! – едва не взвизгнула одна из девиц.
– Перья ваши с мёртвых птиц нащипали. Ещё неизвестно, отчего они погибли. Убили их или сами от хвори какой померли… Так что вы бы с пёрышками осторожнее, барышни, – голосок дочери был полон заботы и сочувствия, но барышни после таких слов, округлив глаза, заозирались и поспешили отойти.
У них-то, понятное дело, перья лучшего качества, а вот кто знает, что у других на платья пришито.
С одной стороны, я радовалась за дочь, но с другой… Как бы ни успокаивала меня Прасковья, не хотелось мне родниться с Императором. Опасно это. Хоть и другой мир, но и здесь уже появились люди, заражённые революционным вирусом. Не помню, в каком году в моей прежней жизни Карл Маркс написал свой «Капитал», вывернувший наизнанку не один и без того слабый мозг, но, боюсь, по времени близко.