Змееносец. Сожженный путь
Шрифт:
– Ты меня слышишь, спросила Алена, глядя на задумчивое выражение лица Саши. Кончиком платка, что бы, не размазать тушь, она вытирала под глазами слезы.
– Саша?
– Ага, кивнул Саша, глядя вдаль, на море. Наверно ты беременна, тихо промолвил он. И твой парень, не хочет на тебе жениться, задумчиво добавил Саша.
– Откуда ты знаешь, схватила она, его за руку. Откуда?
Он повернулся, посмотрел на нее, отрешенно, вздохнул и грустно произнес:
– В книжке прочитал.
– Нет, правда, покачала она головой. Ты что, кто тебе сказал, как? удивленная, растерянная, спрашивала она, глядя на него.
– Очень просто, тяжело вздохнул он, посмотрев на Алену. Сон приснился, натянуто улыбнулся он.
– Ты издеваешься, опешила она, издеваешься?
– Совет вам да любовь, ухмыльнувшись,
– Ты сволочь, услышал он за спиной, ее истеричный голос. Ты, придурок! Я тебе о чувствах, а ты... Сволочь! "Как быстро забывается, проходит, не вернуть... Наверно это не любовь, говорят, влюбленность и только, а кажется, по - настоящему. Еще полчаса назад, я хотел ее видеть, и как мерзко, стало внутри, после встречи. Как будто что- то грязное вылил. Она говорит об другом, а я должен слушать, и понимать ее. Почему? Мне противно, мне не интересно, слушать ее обиды, на другого. А как же мои чувства, спросил он себя. Ты наплевала на меня, потом вытерла, и снова, говоришь... Ты издеваешься надо мной, топчешь, не видишь, и... Я не "жилетка", что бы плакать навзрыд, я гордый, мне не надо ... Почему ты так со мной поступаешь? Даже не задумываешься... Почему я должен? Сама ты такая, думал Саша. И все твои слова, только красивый "фантик", для таких доверчивых "малышей", как я. Пацаны в училище, рассказывали такую историю. Хорошо, что между нами, ничего не было, подумал он. Сейчас обрадовала бы меня, ты отец, вот твой ребенок... Вот гадина. С одним не получилось, давай другому нервы "мотать", интересная... Он шел к автобусной остановке, не оборачиваясь. Все было понятно. Одна мысль, его беспокоила больше всего. Деньги, которые надо было отдать. Но только на "дело" с ними не идти, иначе тюрьма. А кто добровольно, хочет туда? Попал я, что иди, что не иди, все одно. Если поймают их и меня сдадут, кого выгораживать курсанта "зеленого", скажите тоже, усмехнулся Саша. Нет, надо что-то предпринимать, только сам себе и могу помочь, доверится в таком деле некому, и опасно. И мне не хочется... надо срочно найти пятьдесят рублей. Дотянуть бы до практики, а там, посмотрим. Да, точно, схватился за тонкую невидимую соломинку спасения Саша. Мы же на практику после Нового года уходим, это классно! Значит, размышлял он, еще не все потеряно. Есть шанс, выкрутится! Отлично! " Улыбнувшись себе, он вошел в двери автобуса, и встал у заднего стекла.
– За проезд оплачиваем, раздался уставший, хриплый голос кондуктора.
" Вот именно, подумал Саша. Практика! Идем за границу, и на целый месяц... Отлично! Будем думать, это мой единственный шанс". Достав из кармана рубль, он протянул его кондуктору, и, получив сдачу и билет, сунул в карман бушлата.
– Следующая "Динамо", выкрикнула женщина кондуктор, взбираясь на свое сиденье. Как будто небо опустилось, и осень закрывает бал, любовь ушла, а может только снилось, что приходила, и была...
Граница Пакистана с Афганистаном. Осень 1988 год.
Они вышли с рассветом. Еще ночь, не сменила краски, как они не спеша, вышли на дорогу. Не любят горы суеты, они покорны только тем, кто строг, силен, и знает путь... Иные думают о солнце, и только мужества печать, несет в себе успех. Бредет рассветный луч по склону гор, он тонок и прозрачен, вселяет новую жизнь, а кто то, уже готов, отдать свою...
Грунтовая дорога, петляя серпантином, поднималась вверх. Лошади шли спокойно, путники, изредка оглядываясь, негромко переговаривались. Впереди проводники, а позади всех, Зафир и Рустам. Путь предстоял нелегкий, через перевал, а на другой стороне, каждый знал, что ему делать. Рустам все время думал о "шурави". Из головы не выходил этот испуганный взгляд, маленького мальчика, которого очень сильно поломали. "Как он здесь оказался, почему у Зафира?" И наверно уже не один месяц, размышлял Рустам, посматривая на тяжело идущего русского. Надо же, подарок судьбы, иду в караване с русским, да еще в компании молодых и наглых минеров. С этими понятно, тяжело вздохнул Рустам, взглянув украдкой на Зафира. Фанатики. Молодого я раньше не встречал, точно. Вот как время бежит, я почти три года, за перевалом, а таких еще не видел. Значит все меняется и молодые, отталкивая локтями стариков, идут вместо, павших моджахедов, на священную войну. Нет, покачал он головой,- эти юноши страшнее. Не знаю что у них в голове, но могу предсказать, что они собираются сделать, наморщив лоб, думал на ходу Рустам.
Еще раз посмотрев, на груз, что несли лошади, Рустам, вдруг каким-то чутьем, понял, его осенило. Они идут закладывать взрывчатку! И ее, у них, очень много. А русский им нужен, что бы подойти ближе к солдатам. Вот какой узор, получается, усмехнулся Рустам. Он посмотрел на впереди идущего, Зафира, и подумал, что молодым легче убивать. Они не знают вкуса жизни, для них она, просто короткий день... им все равно кого, они знают только свою боль, только свою обиду, им плевать на чужую жизнь, потому что свою, они уже готовы отдать, во имя Аллаха! Не будет войны, они не смогут жить иначе. Просыпаясь утром, им захочется не глоток ароматного чая, а звук автоматной стрельбы, или грохот мины. Так всегда, с теми, кто родился и вырос на войне, кто из всего хорошего, понял только одно,- автомат, или граната, вот твои лучшие друзья. Не убьешь ты, зарежут тебя! Килограмм двести везут, рассматривая издалека, груженых, лошадей Зафира, подумал Рустам. Таким зарядом можно и... не знал я, мой просчет, не знал..." Зафир вдруг остановился, и, обернувшись, посмотрел на Рустама.
– Совсем устал, натянуто улыбнулся Рустам. Ноги больные, раненые ноги у меня, совсем больные, говорил Рустам, приближаясь к Зафиру. Тот, молча смотрел на Рустама и не сводил глаз. Ему показалось, очень странным, видеть Рустама, в хвосте каравана. Рустам, прихрамывая, подошел к Зафиру, и, улыбнувшись, сказал:
– Ноги совсем устали, болеют.
– Давай остановимся, равнодушно сказал Зафир. Вон там, я вижу хорошее место, повернулся влево Зафир, указывая рукой, на небольшую долину. Там наверно есть вода, и покушаем.
– Хорошо, кивнул Рустам, посмотрев на солнце. Но нам надо идти, до захода солнца мы должны выйти на тропу через перевал. Там будем кушать, и поить лошадей. Надо идти, утирая пот со лба, сказал Рустам. Идти, добавил он, взглянув на Зафира.
– Идем, кивнул Зафир, и встал рядом с Рустамом.
– Хорошо, улыбнулся Рустам, идем.
Пройдя несколько шагов, Зафир вдруг спросил, не глядя на Рустама:
– Ты мог бы убить своего брата?
– Как ты сказал, переспросил Рустам, наклонив голову, в сторону Зафира.
– Если твой брат коммунист, и помогает "шурави", ты убил бы его?
"Сейчас мне скажет, наверно, что таких - не жалко, они не наш народ, только позор, подумал Рустам. А если его? Вот так просто, потому что по-другому думает? Да, закон мести никто не отменял, но убивать своих братьев, когда на твоей земле, неверные,- жестоко. Надо беречь всех, что бы любить свою землю. А для него нет своего народа, он давно носит месть в себе. Чувство это душит его, и унижает. Понятно, его желание, освободится, и глотнуть воздух, думал Рустам. Ч то ответить ему? Только одно то, что он хочет услышать от меня, в эту минуту. Да будет так". Рустам тяжело вздохнул, посмотрел на вершины гор, потом на Зафира, и негромко произнес:
– Если позором покрыл свою голову, и несправедливыми делами - убью. Всевышний милостив! Люди умирают, другие рождаются, но мы живем на одной земле, добавил он с сожалением.
– В твоих словах жалость, подумав, ответил Зафир. Не надо жалеть отступников, они выбрали дорогу сами.
– Наш народ небольшой, задумчиво промолвил Рустам. Как быть тогда, если половину убить? Что ты скажешь матерям, сестрам, отцам, братьям? посмотрев на Зафира, спросил Рустам. Горе поселится в их душах, потому что их мужчин, убили. А кто?
– Не спрашивай меня, кто убил, спокойно ответил Зафир. Скажи почему?
– Я знаю, ответил Рустам. Я знаю, повторил он, кивнув головой.
– Не будет коммунизма на нашей земле, и "шурави" не будет,- я знаю, равнодушно произнес Зафир, глядя на Рустама.
– Да, кивнул Рустам. Никого не будет, шепотом добавил он.
– Наша земля будет чище, и люди добрее, сказал Зафир, и ускорив шаг, пошел вперед.
– Подожди, догнал его Рустам, взяв за руку. Он посмотрел ему в глаза, и увидел в них, - решимость. Скажи мне, почему один мусульманин, не поймет другого?