Золото поступает в слитках

Гарднер Эрл Стенли

– Ну? – спросил допрашивающий меня полицейский.

– Существует единственный выход, – заключил я. – Мы возвращаемся, и я заставлю портье встать на колени и отказаться от собственных слов – от каждого в отдельности. Он просто сумасшедший.

– Что ж, давайте взглянем на вещи разумно. Мы можем принудить вас поехать с нами, но это привлекло бы к себе внимание. Если это ошибка, она, естественно, пользы полиции не принесет. И чем меньше будет о ней известно, тем лучше. Вы же знаете, приятель, что опознать человека по фотографии довольно

трудно. Мы устроим очную ставку, и газеты распишут, что портье определенно опознал в вас убийцу. Затем он более внимательно посмотрит на вашу физиономию и заявит, что не уверен. Через некоторое время нужная нам птичка попадется в сети, и она будет похожа на вас, но не слишком. И тогда портье скажет: «Ну конечно, вот этот парень приходил в отель». Вы знаете, что сделает дошлый прокурор? Он поставит портье на место свидетеля и будет держать его там, пока тот не выберет одно из нескольких, похожих одно на другое лиц.

– Ну конечно, – сказал я, – глупый портье ошибается при опознании, но винить следует дошлого прокурора.

Коп внимательно смотрел на меня с минуту.

– Эй, приятель, вы что, потешаетесь надо мной?

– Как мы поедем? – ушел я от ответа.

– Мы подвезем вас до аэродрома, это около сотни миль отсюда. Полицейский будет вас сопровождать. Если все подозрения – ошибка, он вернет вас сюда самолетом, и вы доберетесь до кемпинга автобусом.

– И я ничего не потеряю, кроме мелочи на автобус и даром пропавшего времени, – саркастично подытожил я.

Копы промолчали.

Я немного подумал.

– Нет, сегодня я не полечу. Мы с вами поедем в город, и я под охраной полицейского пробуду в отеле до завтрашнего утра. У меня тут есть срочные дела, и я не могу…

– Вы из породы независимых, а, приятель?

Я посмотрел ему прямо в глаза:

– Вы правы, черт возьми. И если я поеду с вами добровольно, то лишь при условии публикации в газетах заявления, что портье ошибся при опознании. Тогда можете забирать меня.

– О’кей, мы забираем вас.

Помощник окружного прокурора, ожидавший в аэропорту, чувствовал себя не очень уверенно. Мое поведение прибавило ему сомнений, но он был упорен и не соглашался ожидать до утра. Я приводил все новые аргументы и наконец заявил, что просто боюсь летать ночью.

Помощник прокурора не сдавался.

– Послушайте, Лэм, если хотите вернуться сюда на работу, я вас доставлю обратно. Самолет зафрахтован. Я бы мог просто арестовать вас…

– Могли бы, предъявив мне обвинение.

– Я не намереваюсь пока выдвигать обвинение против вас.

– Ол-райт, тогда мы улетим утром.

Устав от препирательства, он сказал доставившим меня копам:

– Не спускайте с него глаз. Я попытаюсь дозвониться прокурору.

Он проторчал в телефонной будке минут двадцать. Копы убеждали меня в необходимости лететь сейчас же.

– Вы сами напросились на это, – сказал вернувшийся помощник прокурора. – Мы возвращаемся немедленно.

– Собираетесь предъявить

мне обвинение?

– Собираюсь арестовать вас по подозрению в убийстве.

– У вас есть ордер на арест?

– Нет.

– Тогда я требую адвоката.

– Он вам ничем не поможет.

– Не ваше дело. Я требую вызвать адвоката.

– У нас нет времени на это. Самолет готов к вылету.

– Я вправе вызвать адвоката, – резко сказал я и направился к телефонной будке.

Они накинулись на меня. Один схватил меня за одно плечо, второй – за другое. Портье в вестибюле глянул на нас с удивлением. Пара, сидевшая тут же, поднялась и удалилась.

– О’кей, ребята, – сказал помощник прокурора. – Едем!

Они втолкнули меня в машину и примчались прямо к самолету. Он был уже готов, моторы прогревались, и меня запихнули внутрь. Помощник прокурора наклонился ко мне:

– Вы сами настаивали на жестком варианте, приятель. Придется последить за вами, чтобы вы не выкинули какого-нибудь фокуса во время полета. – Он надел на мое запястье наручник, а другой прикрепил к ручке кресла.

– Пристегните ремни, – объявил пилот.

Помощник прокурора застегнул на мне ремень.

– Вам следовало бы, – заметил он, – вести себя по-другому. Ну а когда мы приземлимся, – продолжал он, – надеюсь, не будете сопротивляться тому, чтобы вас отвезли в отель, чтобы портье мог глянуть на вас?

Я не собирался уступать.

– Это вы избрали не лучший способ общения. Я говорил вам, что прилечу завтра утром и пойду с вами куда угодно – в отель или в любое другое место, где портье может глядеть на меня сколько угодно. Но вы меня прижали, уволокли силком. Если вы меня арестуете и посадите в тюрьму, я расскажу свою историю журналистам. Если хотите провести опознание, ставьте меня в шеренгу с другими и проводите формальную процедуру идентификации.

– О, значит, так?

– Значит, так.

– Черт побери, теперь я убежден, что именно вы приходили в отель.

– Вы просто набиваете себе цену, – сказал я. – Газеты распишут, как портье опознал меня по фотографии и как вы отыскали меня…

– То была предварительная идентификация, – поправил меня помощник прокурора.

– Называйте это как угодно. Когда свидетель столкнется с живым человеком, он поплатится за свою ошибку. А вы получите нагоняй.

Он слегка скривился и, видно, собирался стукнуть меня, но передумал, отошел и уселся в кресло.

Пилот оглянулся, убедился, что все пристегнули ремни, и взялся за штурвал. Самолет пробежал по взлетной дорожке и оторвался от земли.

Полет прошел гладко. Сигнальные огни летели мне навстречу, мигая красными глазами. Время от времени под нами проносились небольшие селения. Я поглядывал в окно и представлял себе, как ворочаются в постелях люди, просыпаются, заслышав рев моторов над своей крышей, не зная, что в самолете – человек, замешанный в смертельной игре, где карты ложатся против него.