Золотое руно (сборник)
Шрифт:
– Понятно, – сказал Дон. – Если сделать шаг назад, то может оказаться, что мы живём во вселенной, созданной учёным из какой-то родительской вселенной с помощью ускорителя частиц?
– Именно! – сказала Сара. – Как ты знаешь, я люблю следить за идущими в Штатах дебатами по поводу преподавания эволюции и разумного замысла. Я-то, как тебе известно, эволюционист – но я не согласна с аргументами, которые приводят эволюционисты. Они продолжают утверждать, что наука не может принять сверхъестественных причин, имея фактически в виду, что любое научное объяснение по определению должно ограничиваться причинами, принадлежащими этой вселенной.
– И что же в этом неправильно?
– Да всё неправильно, – сказала она. – Это определение научности не даёт нам прийти к выводу о том, что мы есть продукт труда других учёных, работающих в реальности за пределами нашей. Это оставляет нас с нелепым «научным» мировоззрением, которое с одной стороны допускает, что мы рано или поздно научимся создавать идеально смоделированные реальности или дочерние вселенные, но с другой стороны не способно признать, что мы сами можем жить в одной из таких штук.
– Может быть, учёных не интересует этот вопрос просто потому, что он на самом деле не даёт никаких ответов, – сказал Дон. – Думаю, кто-нибудь вроде Ричарда Докинза мог бы сказать: ну и что, что нас создали какие-то другие разумные существа? Это не даёт ответа на вопрос о том, откуда взялись они сами.
– Но наука – и, в частности, теория эволюции, за которую Докинз стоит горой – это, в основном, прослеживание генеалогий и заполнение недостающих звеньев. Если взглянуть на эволюцию пошире, то можно сказать, что вопрос о том, действительно ли птицы произошли от динозавров, нелеп и не стоит усилий, так же, как вопрос о том, была ли Люси нашим предком, потому что единственный по-настоящему интересный вопрос – это откуда взялся наш самый первый предок, общий предок всех живых существ. Это неверно; это один из очень интересных вопросов, но не единственный, на который стоит искать ответ. Живём ли мы в искусственно созданной вселенной – этот вопрос интересен сам по себе, и он достоин внимания учёных. И если создатель и правда существует, или раса разумных становится таким создателем сама, это немедленно поднимает моральный вопрос о том, какую ответственность и обязательства несут создания перед своим создателем и несут ли вообще, а также обратную, которой, по моему мнению, уделяется совершенно недостаточно внимания: об ответственности и обязательствах нашего возможного создателя перед нами .
Дон сделал широкий шаг в сторону и уставился в тёмное небо.
– Эй, Господи, – сказал он, – целься точнее…
– Нет, серьёзно, – сказала Сара, – технологии дают виду способность предотвращать появление жизни, создавать жизнь, забирать жизнь в масштабах больших и малых; технологии же в конечном итоге дадут нам способности, которые мы бы назвали божественными, и, пусть даже наука в её современном определении и неспособна этого увидеть, из этого вытекает возможность того, что мы сами есть результат деятельности какого-то другого существа, которое уже в силу того факта, что он создал нас, также заслуживает называться Богом. Это не значит, что мы должны ему поклоняться – но это значит, что нам и любой другой технологически развитой цивилизации придётся отвечать на вопросы, связанные с возможностью быть Богом и возможностью оказаться детьми Бога.
Они перебежали через дорогу перед приближающейся машиной.
– И что же, инопланетяне с Сигмы Дракона написали нам, чтобы спросить у нас совета? – сказал Дон. – В таком случае, помоги им небо.
Глава 26
Сара говорила, что одной из привлекательных сторон возвращения молодости является возможность прочесть все великие книги. Дон не назвал бы книгу, которую сейчас читал, великой – это был триллер того типа, что во времена его молодости выставляли в аптеках на крутящихся стендах – однако ему доставляла радость сама возможность снова читать, не напрягая глаза и не пользуясь при этом костылями.
Вскоре, однако, книга ему наскучила, и он велел датакомму пробежаться по телеканалам в поисках чего-нибудь, что могло бы его заинтересовать.
– Глянь-ка, – сказал он, понимая взгляд от составленного для него датакоммом списка, – «Дискавери» показывает ту старую документалку про первое послание.
Сара, сидевшая на диване, посмотрела в его сторону; он сидел, развалясь, в кресле.
– Какую документалку? – спросила она.
– Ну, ту, – ответил он немного нетерпеливо, – часовую программу про то, как ты отправляешь ответ на Сигму Дракона.
– О, – сказала Сара. – Вспомнила.
– Не хочешь посмотреть?
– Нет. Наверняка у нас где-то есть запись.
– И наверняка в формате, который уже ничем не читается. Я включу.
– Лучше не надо, – сказала она.
– Ой, да ладно! Будет весело. – Он посмотрел на висящую над камином видеопанель. – Телевизор; включить; канал «Дискавери».
Картинка была очень чёткой, цвета – яркими. Дон и забыл, что тогда уже было телевидение высокого разрешения; множество старых сериалов он не мог больше смотреть из-за низкого качества картинки.
Фильм уже начался. Сначала шли виды радиотелескопа Аресибо с высоты птичьего полёта под голос ведущего – канадского, кстати, актёра, как его звали? Мори Чайкин? Вскоре их сменила краткая история SETI: уравнение Дрейка, проект «Озма», табличка на «Пионере-10», золотой диск «Вояджера» – дизайн которого, как не могла не упомянуть передача канадской редакции канала «Дискавери», был разработан торонтцем Джоном Ломбергом. Дон уже и забыл, как много в этом фильме было не про Сару и её открытие. Может быть, стоит сходить на кухню принести чего-нибудь попить, и…
И внезапно на экране появилась она, и…
И он посмотрел на жену, сидящую рядом на диване, и потом снова на экран, и снова на Сару, и снова в телевизор. Она неподвижно смотрела на камин – не на магнифотовую панель над ним, и лицо её покраснело, словно от смущения, потому что…
Потому что на экране она выглядела настолько моложе, настолько крепче. В конце концов, это ведь снято тридцать восемь лет назад, когда ей было сорок девять. Это было что-то вроде роллбэка, возврата в предыдущее состояние; конечно, не настолько далеко, насколько вернулся он, но всё равно было горько от воспоминания о неслучившемся.
– Прости меня, дорогая. Мне так жаль, – тихо сказал он, и потом громче, в пространство: – Телевизор; выключить.
Она повернулась к нему; её лицо было бесстрастно.
– Мне тоже, – сказала она.
Позже в тот же день Сара поднялась наверх в бывшую комнату Карла, чтобы поработать с гигантской кипой бумаг, принесённой Доном из университета.
Дон тем временем спустился в подвал. Они с Сарой почти перестали им пользоваться, когда состарились. Ведущие туда ступени были особенно круты, а поручни имелись только со стороны стены. Но сейчас спуск не составлял для него труда, а в этот жаркий летний день там было самое прохладное место в доме.