Золотой человек
Шрифт:
— Что ты несешь, пустобрех ты этакий! Разве я тебя об этом спрашивал? Мне нужно знать, какого человека ты приютила в своей лачуге. Правоверный он или еретик? И почему до сих пор не крещено дитя? Не можешь ты не знать фамилии этого мужчины!
— Так и быть, не стану лгать. Мне известна его фамилия. Но я никому не назову ее. В его жизни тоже могут быть тайны, как и в моей. В свои тайны я его посвятила, а его секреты не пыталась выведать. Вероятно, у него есть причины хранить их. Но он мне известен как добрый, честный человек, и я вполне ему доверяю. Закадычные друзья, знатные и сановные господа отняли у меня все, оставив мне лишь маленького плачущего
— Брось болтать всякий вздор о своей вере! Таких ведьм, как ты, в доброе старое время во всем христианском мире сажали на кол и жгли на кострах.
— Какое счастье, что я владею этим островом по фирману турецкого султана.
— По фирману турецкого султана? — удивленно воскликнул благочинный. — Кто же вручил тебе этот фирман?
— Мужчина, чью фамилию тебе так и не удастся у меня выведать.
— Как бы не так! Сию же минуту узнаю, и притом самым простым путем! Сейчас я прикажу дьячку и ризничему отодвинуть тебя вместе с твоей кушеткой от двери и преспокойно войду туда. Ведь тут даже и запора никакого нет.
Находившийся в соседней комнате Михай слышал весь разговор. Кровь бросилась ему в голову при одной мысли, что сейчас благочинный ворвется в его убежище, подойдет к нему и скажет: «А, это вы, милостивый государь королевский тайный советник! Господин Михай Леветинци!»
Благочинный открыл дверь на веранду и позвал из сада двух дюжих церковнослужителей.
Положение казалось безвыходным. Но тут Тереза быстрым движением накинула на себя пестрый хлопчатобумажный турецкий ковер, обычно покрывавший кушетку, и жалобным тоном проговорила:
— Выслушай еще кое-что, сударь, и ты убедишься, что никакая я не язычница. Взгляни на этот ковер. Ведь он из Бруссы! Его только что привез и подарил мне один приезжий, бравый воин-серб. Видишь, как велика моя вера в бога: всем известно, что в Бруссе вот уже четыре недели свирепствует восточная моровая язва, а я укрываюсь этим покрывалом каждую ночь. Давай-ка проверим, кто из вас троих так непоколебимо верит в бога, что отважится прикоснуться к этой постели?
Но ответа так и не последовало. Когда Тереза приподнялась и оглянулась вокруг, комната была пуста. Услыхав, что ковер из Бруссы, где в разгаре чума, вся тройка благочестивых мужей кинулась сломя голову вон из хижины, посылая ко всем чертям и остров, и его обреченных на гибель обитателей.
Таким образом «проклятый остров» приобрел страшную славу, которая надолго заставила тех, кто дорожит жизнью и мечтает о долголетии, держаться от него подальше.
Тереза выпустила из соседней комнаты невольных пленников.
— Матушка, родная… — только и мог вымолвить Михай, целуя ей руку.
— Сын мой, — прошептала она в ответ, проникновенно глядя ему в глаза. Этот взгляд, казалось, говорил: «Помни о том, что ты услышал здесь в этот час».
Между тем для бедной женщины уже пришло время отправиться в последний путь. Сама Тереза говорила о приближающейся смерти, как о дальней дороге.
— Я уйду на тот свет в ясный октябрьский день, в прекрасное время года, которое зовут «бабьим летом». Букашки в эту пору тоже забираются в свои убежища на зимнюю спячку, а деревья роняют листья.
Тереза сама выбрала себе платье, в котором желала быть погребенной, и собственноручно сшила себе саван. От гроба
Поддерживаемая Михаем и Ноэми, вышла она на красивую ровную лужайку и указала там место своего погребения.
— Я хочу покоиться здесь, посреди этого луга, — сказала она Михаю. И, взяв у него из рук заступ, сама наметила прямоугольник будущей могилы. — Ты построил домик для Доди, теперь устрой приют для меня. Не насыпайте надо мной холма, не ставьте креста, не сажайте кустов и деревьев. Покройте это место свежим дерном, пусть оно ничем не отличается от остального поля. Таков мой последний завет. Я не хочу, чтобы веселый человек вдруг опечалился, наткнувшись на мою могилу.
И Михай приготовил последнее пристанище для умирающей женщины.
А Тереза так ни разу и не спросила его: «Кто же ты все-таки, Михай? Ведь мне скоро предстоит расстаться с этим миром, а я до сих пор не знаю, на чье попечение оставляю Ноэми».
Настал наконец вечер, когда Тереза заснула вечным сном. Ее похоронили так, как ей хотелось. Завернули в белое полотно, устроили в земле ложе из душистых ореховых листьев, потом заровняли могилу и покрыли это место свежим дерном. Лужайка приняла тот же вид, что и до похорон.
Когда Михай и Ноэми, ведя за руку маленького Доди, вышли на следующий день в поле, ничто не говорило о том, что происходило там накануне. Осенняя паутина затянула все вокруг серебристым саваном, сверкая в солнечных лучах алмазной россыпью изморози.
И все же им удалось набрести на заветное место среди блестевшего серебром луга. Альмира, которая бежала впереди, вдруг остановилась и опустила голову к земле. Она нашла могилу своей хозяйки.
Михай задумался. После смерти Терезы он не мог уже жить по-прежнему. Надо было решить наконец, как быть.
Часть пятая
Аталия
Сломанная сабля
Какое-то время Михай еще оставался на «Ничейном» острове. Он выжидал, пока зеленые луга покроются инеем, деревья обнажатся, соловьи и дрозды, покинув свои гнезда, улетят в теплые края. Только тогда он решил наконец вернуться в свет.
Он оставлял Ноэми одну на пустынном острове. Совсем одну, с маленьким ребенком на руках.
— Но я вернусь. Вернусь этой же зимой, — сказал он ей на прощанье.
Ноэми и понятия не имела, какова зима в стране, где проживал Михай. В районе «Ничейного» острова Дунай почти никогда не замерзает. Зима в этом южном крае обычно мягкая, в самые холодные дни мороз не превышает двух градусов. Плющ и благородный лавр всю зиму зеленеют здесь под открытым небом.
А Михаю пришлось проделать свой путь в ненастную погоду. В верховьях Дуная уже валил густой снег, дороги сильно замело. Чтобы добраться до Комарома, нужно было пересечь покрытые сугробами поля. У переправы, возле рыбацкого поселка, Михай задержался на целый день. Ледоход был в разгаре, и переправиться через Дунай стало невозможно.