Золотой воскресник
Шрифт:
В творческом объединении “Экран” на телевидении снимали документальный фильм о целине по сценарию моей мамы Люси. Стали отсматривать материал, а там хлеборобы заходят в столовую, усаживаются, едят, и все до одного – в шапках.
– “За стол садятся, не молясь и шапок не снимая”, – продекламировал главный редактор Борис Хесин и укоризненно посмотрел на режиссера.
Люся мгновенно под этот видеоряд настрочила текст:
“Сильные ветры дуют в степях Казахстана. Снимут хлеборобы шапки, простудятся, кто будет хлеб давать стране?”
–
– Почему? – удивилась я. – Есть такая корейская пословица: “Разве в улыбающееся лицо плюнешь?”
– Плюнешь! – сказал Быков, радостно потирая ладони. – Еще как плюнешь!
В пасхальную ночь в Питер прибыл священный огонь из Иерусалима. По телевизору шла трансляция. Батюшка, празднично облаченный, тщетно пытался вскрыть сосуд с огнем. И вдруг – в тишине – в сердцах воскликнул:
– Ч-черт!
Пауза.
Комментатор:
– …Да, дьявол – он вездесущ. Но на то мы и пришли на эту Землю…
Классик отечественного телевидения пригласил к себе поэта Калашникова, угостил коньяком и попросил пройтись по его любительским виршам рукой мастера, превратив их в шедевры. Сколько это будет стоить?
– Тридцать тысяч – не много? – приветливо спросил Гена.
– Во-от, сразу видно – интеллигентный человек, как просит мало…
– А сколько?
– Ну, пятьдесят… – предложил убеленный сединой, всклокоченный академик Российской академии телевидения.
Спустя некоторое время Гена отправил ему свод истинной поэзии – фирма веников не вяжет, явился за обещанным гонораром, позвонил из бюро пропусков. И охранник, ни слова не говоря, передал ему конверт.
– Я дома открываю, – Гена говорит, – а там – тридцать.
Тишков на книжной ярмарке в Гаване по случаю своего выступления дал такой анонс:
“Если прослышали про меня, что я могу рассказать что-то интересное, в отличие от всех остальных, – то приходите…”
– Я не хочу, чтобы ты у нас выступала в Клубе ветеранов журналистики, а то мне все буду завидовать, – сказала Люся. – Я просто не хочу, чтобы все видели, что у меня такая хорошая дочка…
– А это наша Адель! – представила Люся председательницу Клуба. – Ходячая аббревиатура: Активность, Дружба, Единение и Любовь!
В Дубулты к Асару Эппелю приехала жена Регина – балерина. Мы с маленьким Серёжкой топали за ней по берегу и балдели: какой она идет стремительной летящей походкой – пятки вместе, носки врозь. Над головой у нее кружила стая чаек, она бросала им кусочки хлеба, они ловили на лету, по морю за ней плыли лебеди.
– Вот у кого тебе надо учиться и учиться! – серьезно сказал Сергей.
– Регина – загадочная женщина, – сказал Асар. – Недавно я обнаружил, что она может по нотам сыграть
По радио передают ночной разговор про табуированную лексику – в эфире Владислав Отрошенко и Евгений Лапутин. Речь о Пушкине, о Бунине, Набокове (не употреблял ни при каких обстоятельствах), о Сорокине, Ерофееве…
Вдруг слышим – Отрошенко:
– А вот недавно я читаю в романе у Марины Москвиной – она очень известный среди детских писателей обладатель Международного диплома Андерсена, – так вот, читаю ее роман “Ливень священной любви”, и там действительно ливень – светлый, искрящий– ся. И в середине – не с самого начала – встречаю – ну, уместно, иначе и не скажешь! А видели бы вы, какой это чистый, возвышенный человек с голубыми глазами…
Тут все замолчали и долго почему-то не возобновляли беседу.
Наш Серёжа, в повисшей паузе:
– Эх, ведущая растерялась. А надо было сказать: “Да-а, внешность бывает обманчивой!”
Этот разговор Отрошенко завершил народным фольклором:
Не хочу тебя любить, Дуся Николаева, Из твоей п… собака На меня залаяла.– Ну? – воскликнул он. – Вы только представьте эту картину!
На что ведущая строго ответила:
– Вот еще!
На вечере в клубе “Петрович” Игорь Иртеньев прочел двустишие:
Мы с Петровым встречали рассвет. Я встретил, а Петров уже нет.Сергей Тюнин огляделся и сказал:
– Как много незнакомых людей! Так можно проснуться однажды и вообще не увидеть вокруг ни одного знакомого человека.
Я тоже оглянулась и увидела Асара Эппеля. Он стоял с тарелкой и рюмкой.
– Ой, Мариночка! – сказал он. – А я ем селедку с луком, запиваю водкой… Всё не для поцелуя!
Тюнин:
– Мне кажется, что в религию ударяется тот, кто боится смерти. А я не боюсь, я знаю, что я умру, и мне не нужна никакая религия. Я знаю, что стану травой, землей, это не страшит меня и вполне устраивает.
– Однажды мы с Юрой Ковалем по две пихты решили посадить, – рассказывает художник Леонид Сергеев. – Он посадил – у него нормально, а у меня засохли. Что такое? Коваль говорит: “А я бантик завязал – каким боком они раньше были к солнцу, таким и сейчас у меня. Пихта не любит позу менять”.