Зорькина песня
Шрифт:
— Не гоже, Наталья, своим животом усе на свете мерять, — всё ещё сердито продолжала Маря.
— А чем же ещё мерять? — обиженно спросила Наташа.
— Добрые люди совестью меряют.
Даша тревожно прислушивалась к разговору.
— Я скоро поправлюсь, Зоренька, — зашептала она, — вот увидишь… мне бы молока… белого…
«Молока, молока», — в отчаянии думала теперь Зорька, разглядывая неповоротливую тётку с бидоном. Хоть немножко молока. Попросить? Нет, не даст. На прошлой остановке Зорька решилась, попросила
Маленький красноармеец в помятой линялой гимнастёрке подошёл к прилавку. Принюхался.
— Духмянно! — не то радостно, не то удивлённо сказал он. — А ну-ка, налей!
Тётка молча отстранила протянутый котелок, потёрла большой палец об указательный.
— Да заплачу, не бойся, — обиделся красноармеец. Торопливо полез в карман, достал пачку денег и, отсчитав, протянул тётке несколько аккуратно сложенных бумажек. — Лей! — приказал он, подставляя котелок.
Тётка, не спеша пересчитав деньги, покачала головой из стороны в сторону и показала красноармейцу два пальца.
Зорька спрыгнула с брёвен и подошла ближе. Странная какая-то тётка. Может, она немая?
— Да ты что? — рассердился красноармеец. — Втридорога дерёшь? Пользуешься военным временем?
У тётки лицо стало злым. Она подалась вперёд, навалилась грудью на бидон. Руками упёрлась в прилавок, выставив в сторону сухие, как палки, локти.
— Ты шо меня позоришь, змей! — басом сказала она. — Моего мужика в первые дни война съела! Ты, что ли, теперь моих детей кормить будешь?
Красноармеец отступил на шаг, расправил гимнастёрку.
— Ну, ну, — примирительно сказал он, — чего кричишь? Я сам, может, дважды раненный.
Тётка выпрямилась, поправила сбившийся платок и наполнила котелок молоком. До краёв.
— Пей, — хмуро сказала она и всхлипнула, — всю душу растравил, змей, чтоб тебе здоровым домой вернуться!
— Чудная ты, — сказал красноармеец, пятясь, и чуть не наступил на Зорьку. — Тьфу! — в сердцах сказал он. — Чуть девчонку из-за тебя не раздавил.
Тётка обиженно посмотрела на Зорьку.
— Тебе что надо?
Зорька молча переминалась с ноги на ногу.
— Известно что, — сказала другая тётка, возле которой на полотенце громоздилась гора круглых румяных лепёшек, и зевнула, мелко крестя рот. — Шпаны этой теперь развелось не приведи господи, того и гляди обокрадут… А ну иди отсюда, иди, иди!
Зорька отбежала в сторону, но совсем уйти не могла. Бидон с молоком притягивал её к себе как магнит.
— Откуда ты? — спросила хмурая тётка.
— Из детдома, — прошептала Зорька.
— Эх, и торговля у меня сегодня! — неприязненно глядя на Зорьку, сказала тётка. — Небось и посуды нет?
— Нет… — виновато сказала Зорька.
Тётка вздохнула,
— Держи!
— Да ты что, Клавдия, весь свет накормить вздумала? — возмущённо сказала тётка с лепёшками. — У самой дома мал-мала по лавкам ползает! Богатейка какая!
— A-а, один чёрт! — махнув рукой, сердито сказала Клавдия и закричала басом на Зорьку: — Да бери же, кому говорят!
Зорька схватила банку, прижала её к груди.
— С-спасибо…
Близкий запах молока защекотал нос, ударил в голову тёплым, парным духом. Зорька сжала губы, зажмурилась и торопливо отхлебнула один глоток, потом ещё и ещё, жалея стекавшие по краям банки белые капли.
«Даша теперь поправится», — подумала Зорька, и вдруг внутри у неё всё похолодело. Молока в банке не было. Зорька растерянно встряхнула банку. Отчаяние охватило её с удвоенной силой, словно кто-то чужой отнял у неё молоко. Что же теперь делать? Она должна принести Даше молока… Должна!
Зорька поставила банку на землю, сняла с себя платье и протянула тётке. Хорошее платье, байковое. В голубую и коричневую клетку.
Тётка с лепёшками перехватила платье, помяла материю жадными пальцами.
— Сколько возьмёшь? Две лепёшки дам! Бери, бери, платье ношеное.
— Мне молока надо, — сказала Зорька.
Клавдия взяла платье, осмотрела его со всех сторон.
— Казённое?
— Нет, это мне бабушка положила, она его ещё до войны в магазине купила, честное слово! — Зорька боялась, что Клавдия не поверит и откажется взять платье. Но Клавдия сложила платье, сунула в мешок под прилавком.
— Дочке сгодится. Обносилась вся. Давай банку. Зинаида, дай взаймы лепёшку, платье-то ничего, целое.
Она прикрыла банку лепёшкой и протянула Зорьке.
Теперь Зорька держала банку на вытянутых руках, отворачивая нос в сторону и плотно сжав зубы.
Наташа сидела на пороге вагона, расчёсывала свои кудри перед маленьким зеркальцем, которое услужливо держала перед её лицом Нинка Лапина.
Галка сидела рядом с Наташей, болтала ногами и бодро выводила удалым голосом: «Ой ты, мать моя родная, зачем на свет народила? Судьбой матросской награ…»
Увидев Зорьку, Галка оборвала песню на полуслове.
— Ого-го! — восхищённо завопила она. — Голая! Без платья! Где взяла? — спросила она, увидев лепёшку и молоко.
— На базаре, — охотно сказала Зорька, — там много… Мне тётка одна дала.
Нинка замерла. Она смотрела на молоко и лепёшку так, точно не верила своим глазам.
— За платье. Я знаю, даром никто не даст! — убеждённо сказала Галка. Она спрыгнула на землю и подошла к Зорьке.
— Будницкая, дай кусочек.
Зорька отломила кусок лепёшки. Пожалуйста, она не жадная.