A and B, или Как приручить Мародеров
Шрифт:
«Не могу сказать, что я в порядке, Пит. Отец пьет все больше и мне кажется, он совсем утратил связь с реальностью. Но я держусь, и магия при мне. Я буду осторожна. Целую».
В конце концов, она не соврала.
Она не была в порядке, отец постепенно спивался, все чаще путая дочь с умершей женой, и Элиза действительно собиралась быть осторожнее. Только все это происходило в том далеком мире, от которого Элиза отказалась и теперь уходила из него осторожными упорными шажками.
Она запечатала конверт вялым взмахом палочки, уставилась в окно, вместо которого сейчас были видны лишь плотные белые шторы, и с горечью вздохнула. Совятня находилась
Нельзя медлить с ответом.
Если Питер переволнуется и начнет совершать идиотские поступки, он может приехать к ней домой, обнаружить, что ее там нет и начать что-то подозревать.
Нельзя выпускать ситуацию из-под контроля.
Элиза медленно поднялась, практически взбираясь вверх по двери, перебирая руками, и замерла, уткнувшись лбом в теплое крашеное дерево.
Как и всегда, когда интересы ситуации вставали поверх ее собственных, она ощущала этот странный, болезненный прилив сил. Словно кто-то свыше одалживал их ей взамен на верную службу, все больше и больше увеличивая счет.
Элиза вздохнула вновь, крепко сжала губы, сдерживая позывы тошноты, оправила юбки и, сжав в руке письмо, аккуратно приоткрыла дверь. Свечи в комнате заметались, тени заплясали еще более зловеще, стремясь вырваться в коридор, и в комнату потянуло прохладой.
Элиза шла почти что наощупь, щурясь от слишком ярких сейчас свечей в канделябрах, которые словно большие гроздья света были развешаны повсюду. Ковры надежно глушили шаги, но Элиза знала, что это не спасет ее от Люциуса, который взял привычку появляться в покоях матери в самое неожиданное время, да еще и с завидной частотой. Иногда вместо него сюда осторожно прокрадывалась Нарцисса, не совсем уверенная в праве здесь находиться. Они неизменно сталкивались с Элизой в коридоре, глядели друг на друга с настороженными улыбками и проходили мимо, лишь коротко кивая, будто малознакомые дамы на светском рауте.
Люциус на Элизу демонстративно не смотрел, а в те моменты, когда она мельком ловила на себе его взгляд, ее насквозь пробирало от ледяного презрения и этой злобной непримиримой ненависти, похожей на клыкастое чудовище, сидящее на показательно хлипкой цепи.
Он наблюдал за ней, почти не пытаясь скрывать этого, и Элиза все никак не могла понять, чего он ждет? Что за ошибку она допустила в своем поведении? Или он догадывается о зелье?..
Ночь была свежа, тяжелый ливень закончился с час назад, и все вокруг дышало покоем. Небо черным полотном распростерлось над головой, звезды будто бы замазали краской, и только вдали виднелась смазанная граница грозного Уилтширского леса.
Совятня находилась в дивной пристройке из белого и розового камня с узкими бойницами и витой лестницей, опоясывавшей башенку по всей высоте. Темно-зеленый жесткий плющ вился по стенам, и изредка в нем распускались белые с ядовито-желтой серединкой цветы. У подножья башни росли пышные кусты разноцветных гортензий, сейчас склонившие листья и головки цветов под весом тяжелых капель.
Элиза сама не знала, как добралась до вершины башни. Голова все время кружилась. И если в одну минуту она ощущала небывалую легкость, то в следующую ночь обрушивалась на нее всей силой своих кошмаров, не давая от страха дышать и даже шевелиться.
— Все в порядке, мисс? — из темноты раздался вкрадчивый, вежливый голос.
Элиза тотчас поджала губы, обернулась на источник звука и, чуть склонив голову, ровно ответила:
—
Мужчина выступил из густой тени, и Элиза с присущим ей любопытством впилась глазами в грубое скуластое лицо. Он был еще молод, но уже сейчас в нем проступали пугающие звериные черты, выдающие в своем владельце стремление подчинять и карать.
Присутствие постороннего в Малфой-мэноре не было неожиданностью. До смерти Абраксаса здесь был штаб Пожирателей, но после того, как министерские проверки участились, и Абраксас в виду своей смерти уже не мог покрывать сторонников, штаб перенесли на площадь Гриммо. Но некоторые Пожиратели время от времени появлялись в резиденции Малфоев и подолгу заседали с Люциусом в его кабинете, после чего исчезали в ночи, а Малфой еще с час бродил по дому с осунувшимся лицом и литрами пил бренди.
— Эрнест Яксли, — сообщил незнакомец, и в его ясных светло-голубых глазах скользнула усмешка. — А вы?..
— Мисс… Элиза Кил… Як…сли, — Элиза глубоко вздохнула и виновато улыбнулась. — Элиза Яксли.
Голос и взгляд этого человека пробрал ее до костей, но вспыхнувшая в ней болезненная радость от встречи с родственником, перекрыла все прочие чувства. Ведь это был один из тех, кого она так долго и упорно искала, и кого ее мать так отчаянно пыталась удержать подальше от дочери.
— Я знаю, — Эрнест улыбнулся вновь. Он был в пальто, застегнутом до последней пуговички и со впечатавшимся под горло воротником. Сероватая кожа натянулась на скулах, на высоком лбе и массивном, выступающем подбородке. Он смотрел на Элизу, как домашние коты смотрят на живых мышей, пожалованных им от хозяев в качестве развлечения.
— Вот как, — только и произнесла Элиза.
Оно вновь помолчали, с показательно сухим любопытством разглядывая друг друга.
— Что же вы не объявились в нашем родовом поместье? — спросил Эрнест. — Мой отец — ваш дед — был бы немало рад, узнав о том, что вы существуете.
— Вы так считаете? — Элиза приняла игру. — Пожалуй, вы правы. Но мне не хочется оказаться на его пыточном столе, на коем он ставит эксперименты над людьми.
— О! Это лишь маленькое хобби, Элиза. Отец исследует человеческое тело, надеясь обнаружить новые пути лечения некоторых… болезней.
— Так он целитель? — Элиза едко улыбнулась. — Что же, он препарирует грязнокровок или полукровок тоже?
Эрнест усмехнулся, нехорошо сощурив свои блеклые глаза.
— Вам претит мысль об этом?
— Что вы! — Элиза растянула губы, и ее глаза сузились, как глаза лесной кошки перед атакой на ничего неподозревающую горную козочку. — Просто не ожидала, что мой дедушка так жаждет исцелять грязнокровок от их болезней.
Повисла тишина.
— Что? — лицо Эрнеста одеревенело, и весь лоск тут же сошел с него, оголив и без того резкие животные черты.
Элиза посмаковала момент и, когда ноздри Эрнеста начали раздуваться, беззаботно произнесла:
— Раз дедушка исследует тела грязнокровок, значит, он желает найти пути исцеления этих бедных существ. Не может же он, в самом деле, полагать, что лечение, которое подойдет грязнокровке, подойдет и чистокровному?
Эрнест смотрел на Элизу стремительно светлеющими изумленными глазами, и в них появлялось что-то, чего никак нельзя было ожидать от такого человека. Восхищение.
— Вы бы понравились отцу, — шипяще произнес он, не в силах справиться с накатившим на него возбуждением. — Черт побери, вы — действительно Яксли!