A and B, или Как приручить Мародеров
Шрифт:
Элиза не знала, радоваться ей или нет такой искренней похвале от такого страшного человека, так что она решила лишь скромно склонить голову, как всегда делала Нарцисса, принимая комплименты от людей, которых уважала не более, чем ядовитых жуков.
— Я — полукровка, — мягко «напомнила» Элиза, чувствуя, что ходит по очень и очень тонкой грани. И что этот человек без малейших сомнений способен перерезать ей горло просто из прихоти. — И я полагаю, что ни мой дед, ни моя бабка не примут меня в семью, даже если я уничтожу всех грязнокровок на свете.
Эрнест
— Вы удивительно хорошо знаете представителей своей крови, при том что ни разу с ними не встречались. Ваша проницательность заслуживает уважения, — Эрнест приложил руки в черных кожаных перчатках к груди и склонился в легком поклоне. — Но лично я буду счастлив продолжить с вами знакомство. Я прекрасно наслышан о ваших достижениях.
Он протянул руку к Элизе, и та машинально протянула свою в ответ. Эрнест склонился, запечатлев холодными жесткими губами поцелуй на ее нежной девичей коже, улыбнулся вновь и покинул совятню стремительным твердым шагом.
Элиза стояла, с ног до головы облитая жирным оранжевым светом факела, неподвижно глядя во тьму перед собой и чувствуя дикое счастливое возбуждение.
Этот человек… ее дядя, вызывающий лишь ужас и смятение каждым своим словом, ответил на все ее вопросы разом, даже не задумавшись.
Она — Яксли.
Она действует правильно. Действует так, как поступил бы каждый в ее семье.
Она — Яксли!
Ее пальцы сжались, а вместе с ними и письмо Питера, чье имя на конверте тоже превратилось в одну большую кляксу. Какая, собственно, разница, что подумает Питер, если она не ответит?
Ведь теперь Элиза нашла свою настоящую семью.
Она не глядя сунула конверт в клюв сонной недоумевающей сове и мягким шагом покинула совятню. Проклятие больше не трогало ее, в тенях на стенах не было ничего зловещего, она не чувствовала жара или холода. Она стала свободна.
Она Яксли, и больше нет нужды в этом сомневаться.
*
Эмили плохо понимала, сколько прошло времени.
Однажды, когда Беата торжественно вручила ей раскуренный косяк и Эмили пару раз затянулась, у нее было похожее ощущение. Ощущение бесконечности времени, когда за одну земную минуту ты проживаешь целый век и никак не можешь понять, отчего стрелки на часах стали такими неповоротливыми.
Сейчас Эмили казалось, что время остановилось навсегда. И единственное, что хоть сколько-то подгоняло его вперед, являлось к Эмили в облике напомаженного молодого человека с красивыми губами, глубокими глазами и беленой кожей.
В облике Энтони Мальсибера.
Он приходил часто, без предупреждения, с неизменной улыбкой на холеном лице.
Мальсибер был отличителен той слащавой намазанной красотой, какую так любят девочки-младшекурсницы, а парни лишь плюются и свистят вслед. Было сложно представить или хотя бы поверить, что под этим мягкими разглаженными чертами
— Как твои дела, Эмили? — Мальсибер опустился на ковер перед ней, скрещивая ноги и чинно опуская ладони на колени, будто собрался медитировать.
Эмили молчала. Она, черт побери, дала себе слово молчать и она его сдержит.
— Ты пойми, Эмили, — Мальсибер грустно-грустно вздохнул. — Мне просто нужно знать то, что знаешь ты. Низменные удовольствия вроде секса или пыток лишь мелкая услада по сравнению с той властью, что может дать нам знание. Вот к примеру… Люциус так страстно желает тебя видеть. Должна быть причина, неправда ли?
Мальсибер начал раскачиваться справа налево, полуприкрыв глаза.
— Маленькая-маленькая Эмили… Мы найдем тебя, мы отыщем, мы настигнем. Маленькая-маленькая Эмили… Совсем одна в темном-темном лесу, и тебе нет спасения, когда целая стая идет по следу твоему, когда волки скалят зубы, когда волки чуют запах, когда они так близко, а ты так боишься…
Он вспоминал далекую ночь на третьем курсе. Он без запинки повторил те слова, что врезались Эмили в память, произнес их так, будто не было всех этих четырех лет, будто все случилось только вчера.
Мурлыканье Мальсибера стало тише и постепенно сошло на нет. Эмили видела перед собой лишь тугие черные ветви, вздутые корни и белую луну, которая закрывала собой весь мир. То, что Мальсибер прекратил напевать и смолк, она заметила не сразу и чуть не вскрикнула, почти врезавшись в его насмешливый злой взгляд.
Он сидел, склонив голову и с явным удовольствием пил с ее лица страх.
— Мы отдали твой листочек с рецептами Северусу, — очень тихо сказал Мальсибер. — И малыш Северус разберется. Конечно же, в это время Малфой будет разбираться с тобой лично. Ну а после… после мы повеселимся.
Мысль о том, что Северус может быть причастен ко всему этому, проникла Эмили в самый мозг и принялась остервенело грызть последние хлипкие опоры ее разума. Представить себе, чтобы давний друг детства мог быть хоть как-то связан с этим… Это было решительно невозможно. Но и не верить Мальсиберу не получалось. В его словах сквозила неподдельная уверенность, не имеющая ничего общего с блефом.
Маленький неуклюжий Северус с длинными паучьими пальцами, пропахший травами и тяжелым дурманом подземной лаборатории. Северус с его черными, снующими туда-сюда глазами…
Лицо Мальсибера потекло, меняясь и становясь уже и бледнее, волосы отрастали с дикой скоростью, в одно мгновение дойдя до плеч. Они обмаслились, чуть слиплись и обвисли тяжелыми прядями.
Черные глаза Северуса Снейпа посмотрели на Эмили Паркер.
Эмили показалось, что она кричит, но нет — у нее не хватило сил вымолвить и слова.
— Эмили, — хрипло, со страшной улыбкой произнес Северус и неуверенно сцепил руки перед собой.
Сейчас он был похож на насильника, который извинялся перед жертвой, прежде чем изуродовать ее.