A and B, или Как приручить Мародеров
Шрифт:
Он был безумным, со страшной изуродованной душой, которую уже ничем нельзя было исцелить. Эмили однажды видела в его глазах это пугающее безумие — когда он вместе с Малфоем гнал ее по Запретному Лесу, как дикое животное. Но тогда безумия было гораздо меньше, тогда оно только начало заражать его.
— Она заслужила свое, — отчаянно зашептал Мальсибер прямо в губы Эмили, и что-то омерзительно сладкое было на них. — Заслужила, понимаешь?! Однажды летом я выслал ей письмо от имени отца, заманил сюда и…
И Грета Мерель стала одним из самых прекрасных и ужасающих
Мальсибер смотрел прямо в глаза оторопевшей Эмили и ждал. Он верил, что Эмили улыбнется ему, поддержит его и скажет, что он поступил правильно. Он позабыл о том, что пленил Паркер, позабыл, что она все еще не может сопротивляться его Империо, но это было неважно.
Мальсибер свихнулся.
И Эмили не представляла, какой новый ее жест или слово могут вызвать в нем счастливый смех, а какой — лютую ярость.
— Ты останешься здесь, Эмили Паркер, — тихо и зло заговорил Энтони, разом меняясь в лице и больно впиваясь пальцами в ее щеки. — Ты останешься здесь до прихода нашего высокого друга, ну а после… — он усмехнулся, и Эмили задохнулась от парализующего ужаса. — А после ты останешься со мной… потому что… Потому что Энтони Мальсибер никогда не отпускает свою добычу. Он всегда достигает цели.
Он крепко поцеловал ее в губы, напоследок скользнув языком по губам, усмехнулся и пошел прочь покачивающейся, пьяной походкой. Эмили неотрывно смотрела ему в спину, не смея закрыть глаза, пока дверь в подвал наконец-то глухо не захлопнулась.
И разом погасли все свечи.
В этой кромешной темноте они остались вдвоем — она и ее истерзанное будущее с каменными глазами и прижатыми к груди руками.
*
Блэкшир
— Господи, господи, господи, — тихо шептал Ремус, раскачиваясь туда-сюда на длинной софе, укрытой шелком. — Господи, господи, господи…
— Ты ничего от него не добьешься, — с болью в голосе сказала Лили, кладя руку Джеймсу на плечо. — Ему нужно время…
Они все собрались в той самой индийской гостиной. Только теперь в ней царило отчаяние, не было Эмили, а Дору безжалостно отправили спать.
Сириус, сжав руками виски, смотрел куда-то в стену, и лицо его было искажено злобой. Он невнятно шевелил губами, судорожно придумывая план, и не обращал внимания на бледную от волнению Беату, не произнесшую с момента получения страшной вести ни одного слова.
Марлин сидела рядом с Ремусом на софе, сжимая его руку и глядя на него сосредоточенным отупевшим взглядом. Она не могла представить, что делать и куда бежать, и сама выглядела не лучше Ремуса. Питер стоял подле нее, переводя молящий взгляд с Ремуса на Джеймса, и лишь одна Лили еще держалась.
— Обратимся в Министерство? — хлипким голосом спросила Марлин.
— К этим продажным сучьим тварям?! — рявкнул Джеймс и тут же стих.
Все замолчали, закусив губы, боясь сказать хоть слово, только чтобы Джеймс, или Беата, или Ремус не взорвались окончательно.
Они были такими храбрыми еще вчера, смеялись, целовались взасос,
— Будем искать ее сами, — раздался в комнате мелодичный голос.
Все они забыли про Андромеду Блэк. Единственную действительно взрослую здесь женщину, взрослую тем, что она не понаслышке знала о Волдеморте и о том, как бороться с ним. Взрослую оттого, что помимо прочего она была еще и матерью полукровной дочери и была готова на все, чтобы защитить ее и таких же глупых маленьких девочек, попавшихся в сети страшных людей.
Ремус уставился на Меду пустыми глазами, сморгнул и хрипло спросил:
— Как?
Все тут же рассыпались по комнате, ожили, что-то забормотали друг другу, начали переглядываться с неловкими улыбками — мол, что это мы? И не из такого выбирались!
Андромеда оглядела их с по-матерински теплой улыбкой, и морщинки вокруг ее глаз стали еще глубже, чем прежде. В своем длинном халате с диковинными цветами и блестящими смоляными волосами, ровно ниспадающими на худые плечи, Андромеда казалась мудрой посланницей от самих небес, присланной на землю для помощи слабым живыми людям, которым так не хотелось умирать. Она выглядела очень молодо, но ее взгляд, неумолимо постаревший за какую-то пару лет, внушал надежду.
Андромеда глубоко вздохнула и начала говорить, и ее голос с каждым новом словом наливался все большей силой:
— Отправимся в Косой Переулок все вместе и будем прочесывать районы. Разделимся на пары, чтобы не вызывать подозрений, и проверим ту лавку зелий, о которой говорил Ремус. Постараемся найти хоть каких-то свидетелей или магические следы — ни один преступник не уходит, не позабыв чего-то в спешке. Ну а если ничего не найдем… то вернемся и попробуем другой план.
Лили смотрела на Андромеду огромными светло-зелеными глазами, приоткрыв рот в непонятном ей самом восхищении, так как смотрят на старшую боевую подругу. Она по-детски шмыгнула носом, сморгнула и бросилась к ней, обхватив ее тонкими руками. Андромеда улыбнулась сначала удивленно, а затем понимающе, и принялась гладить Лили по пушистым волосам.
Джеймс смотрел на них, безвольно опустив руки, и только кусал губы.
Он облажался.
Когда нужен был кто-то, кто смог бы повести их всех за собой, указать путь, взять на себя ответственность, он оказался обыкновенным мальчишкой. Которого, к тому же, пришлось успокаивать его же девушке.
Все робко улыбались, глядя на вздрагивающую от плача такую маленькую сейчас и испуганную Лили, и никто не знал, как отблагодарить Андромеду хотя бы за данную им надежду. Один лишь Питер оставался безучастным и хмурым. Он смотрел на Меду безо всякого энтузиазма и не знал, как произнести то, что тотчас разрушит хрупкое чувство надежды.