Александровскiе кадеты
Шрифт:
— Пулемёт видишь? — шёпотом спросил Федя у малька.
Тот кивнул.
— Бери на прицел. Если он по нам полоснёт — пиши пропало.
Взревел мотор передней машины, она приближалась к баррикаде. Федя включил передачу, двинулся следом.
— А ну стой! — заорал матрос. И передёрнул затвор.
Конечно, это не могли быть верные части. Там такого развала и анархии нет. И флотские там не смешиваются с пехотой… тем более с призванными на большие учебные сборы запасниками.
Очевидно, это прекрасно понимал и полковник Аристов.
Браунинг сухо ударил, матроса пошатнуло, винтовка выпала из рук, и он неловко, боком, завалился в осеннюю грязь. В ту же секунду начали стрелять младший возраст с первой машины; сам Федя быстро опустил лобовое стекло, и кадет рядом с ним, приложившись, в две очереди опустошил магазин «фёдоровки». Пулемётчиков просто смело с телеги.
— Молодец!
Федор вжал рычаг ручного акселератора. Нещадно дымя моторами, колонна александровцев вкатилась в деревню — телегу отпихнул бампером сам Две Мишени.
Грузовики опоясало огнём — младший возраст азартно палил во все стороны. Малёк рядом с Фёдором опорожнил три магазина.
Надо сказать, это подействовало. В сторону прорывающейся колонны раздалось лишь несколько разрозненных выстрелов, всех, кто выскакивал навстречу и вскидывал винтовку, почти что сносило очередями фёдоровок.
Слава тебе, Господи, и тебе, Царица Небесная, слава, что надоумили взломать тогда цейхгаузы…
Деревню проскочили. Вслед им стреляли, но плохо, всё мимо. Если когда-то эти солдаты запасных полков и умели стрелять, то всё перезабыли.
— Как я их! Как я их! — подпрыгивал рядом с Федором младший кадет.
У Федора перед глазами вновь встали падающие фигуры в длиннополых шинелях, так и не успевшие развернуть пулемёт. А, может, не успевшие зарядить.
Запасники. Бородатые немолодые мужики, призванные «на сборы» и «предавшиеся бунту». Почему, отчего?..
Федя Солонов не знал ответа. Глаза помнили лозунги над толпами, кое-как намалеванные на полотнищах алой, белой, чётной ткани — из разбитых складов мануфактур Торнтона; но надписи путались в памяти, сознание отказывалось извлекать из них смысл. Всё больше «Свобода!» да «Долой самодержавие!»; были и иные, типа «Смерть капиталу!» или «Да здравствует республика!»; остальных Федор не запомнил.
Он сейчас вообще старался не думать ни о прошлом, ни о будущем. Только о настоящем. О жёсткой баранке в руках. О том, как не угодить в кювет. О том, как бы не сломался капризный мотор. Их весь прошлый год учили специально приглашённые механики, но Федя всё равно сомневался в своих способностях починить «американку».
О том, что всё напрасно, он тоже старался не думать. Изо всех сил.
Взгляд вперёд 3.2
…Следующую деревню они миновали безо всяких приключений. Обитатели попрятались.
Две Мишени остановил колонну, зачем-то зашёл в небольшую церквушку, появился оттуда с торопливо семенящим священником. Краем уха Федор услыхал обрывок разговора:
— Есть, господин полковник, как не быть! И краска найдётся…
…Очень скоро замысел полковника Аристова прояснился. Над головной машиной поднялось красное знамя, и растяжка с тем самым «Да здравствует республика!»
Проходя мимо, Две Мишени подмигнул Фёдору. Правда, получилось это не слишком весело.
Федор понимал, почему.
«Неужели мы-таки провалились?..»
После совсем недолгой стоянки двинулись дальше. Над колонной их теперь гордо реяло кумачовое полотно и, хотя деревни и хутора здесь все были зажиточными, кадетам приветственно махали. Выскочил на крыльцо деревенской школы молодой взлохмаченный человек в кое-как накинутом сюртуке, замахал руками, заголосил:
— Привет защитникам свободы!..
Мальчишка рядом с Федором зашипел злобно; пришлось пихнуть его локтём:
— Улыбаемся и машем, понял? Мы теперь — специальный автомоторный отряд «Заря свободы». Идём на подмогу.
— Кому и куда? — нахально спросил малёк.
— Неважно, — рыкнул Федя. — Много будешь спрашивать, голову промеж ног засуну. — И добавил, уже спокойнее:
— Никто ничего не знает. Ни где наши, ни где противник. Вроде как верные войска держатся в Стрельне или где-то около. Мы вот у Гатчино держались, а, оказывается, «временные» уже у нас за спинами каких-то охламонов несчастных пригнали. Где только выкопали такой горе-полк… позор, а не полк!
— А в столице, господин вице-фельдфебель? — как положено спросил малёк.
Федя только пожал плечами.
— Слухи одни. Погоди… ты Алексей или Александр? Богоявленский?
— Алексей, — поспешно сказал мальчишка. — Сашка — он на год старше.
— Так вот, Алешка, что в Петербурге — Бог весть. Константин Сергеевич говорил, что верные полки засели в Арсенале и в Петропавловке, что держат гвардейские казармы на Марсовом поле… Ну, а как на самом деле? — увы…
— А чего ж они там сидят? — с тоской сказал малёк, отворачиваясь. — И где Государь?
Федор ничего не ответил. Зло крутанул баранку, объезжая рытвину, заполненную мутной серой водой.
Где Государь…
— В Гатчино его не было, вот всё, что известно.
— Молиться надо, — вдруг сказал Алешка Богоявленский. — Молиться.
— Молитва не помешает, но и кое-что ещё тоже нужно. — Солонов локтём указал на «фёдоровку» с примкнутым магазином. Ему показалось — так мог бы сказать сейчас Две Мишени.
Перед станцией Пудость полковник Аристов отправил вперёд разведку. Разрозненные роты Корпуса, разбросанные на десятках вёрст окрест, должны были стягиваться сюда. Гатчино потеряно, как и Мариенбург, и окрестные сёла; но здесь, в Пудости, сходились сразу железная и шоссейная дороги, через речку Ижору переброшены мосты. Если обороняться — то здесь.