Американская королева
Шрифт:
Я даже не знаю, почему сейчас так расстроена, так раздражена, ведь во всем этом Эш не виноват, но все равно язвительно бросаю:
— Я не чье-то «владение», — и смотрю на него.
Эш склоняется к моему уху, положив руку мне на спину.
— Правильно, ты — не мое владение. Ты — моя будущая жена. Моя жена, которая встает на колени у моих ног, которая без сомнения показывает мне свою киску, когда я этого требую, которая доверяет мне свое сердце, душу и будущее. Ты думаешь, что существует альтернатива, что ты принадлежишь либо себе, либо мне, но я говорю тебе прямо сейчас, что
Мое раздражение мгновенно проходит, эмоции разлетаются, когда количество адреналина в крови опускается.
— Да, сэр, — произношу я, мгновенно чувствуя себя виноватой за то, что дала выход своему страху и гневу. — Прости, Эш. Я злюсь не на тебя. Я просто немного в шоке.
— Я знаю. — Он целует меня в губы, раздвигая их своими собственными, и его язык проскальзывает ко мне в рот. Я чувствую мяту, виски и Эша. — Я тебя люблю, — шепчет он, отстраняясь. — Но мне нужно поговорить с Мерлином. Это… все усложняет.
— Пожалуйста, не позволяй мне уничтожать всю работу, которую ты проделал для этого договора, — взволнованно говорю я.
— Ты не сделала ничего неправильного, — категорично произносит он. — Во всем виноват Мелвас. Договор должен вступить в силу, но я думаю, что необходимо принять меры предосторожности. Оставайся с Эмбри… Ты не отойдешь от него ни на шаг, поняла?
Иррациональное желание сразиться с ним исчезло.
— Поняла.
Он еще раз быстро меня целует, а затем направляется на поиски Мерлина.
ГЛАВА 24
— Мы будем танцевать? — спрашиваю я Эмбри, взяв в обе ладони его сжатую в кулак руку. Он по-прежнему выглядит так, словно собирается отправиться на дуэль, и если не возьмет себя в руки, очень скоро люди это заметят.
— Танцевать? — удивленно спрашивает он, словно я попросила его пожертвовать почку.
— Мы все еще на танцполе, — замечаю я. — И нам еще нужно притворяться, что мы здесь ради дипломатии.
— Наверное, — хмурится он.
— Ну же, — уговариваю я, ведя рукой вверх по его плечу к шее.
Я делаю так, чтобы заставить его танцевать, но в ту секунду, как моя рука касается его шеи, осознаю, что это ошибка. Это был первый раз с тех пор, как он пришел в мой кабинет в «Джорджтауне», когда я действительно его касалась. Твердое преднамеренное прикосновение.
И это был первый раз, когда мы с ним были практически наедине, без Эша.
Его губы раскрываются, а зрачки расширяются, превратившись в черные бассейны похоти. Я пытаюсь убрать руку, но его ладонь ложится поверх моей, и он возвращает ее обратно к своей шее. Мы начинаем медленно танцевать. Мы с Эмбри достаточно хорошие танцоры, так что нам не нужно обращать внимание на шаги или музыку.
— Очень приятно, — бормочет он. — Когда твоя рука на мне.
Мне хотелось, чтобы моя рука была на нем повсюду (на его плоском животе, на изгибе задницы и на его толстом
Эта краткая фантазия оказывается такой яркой и такой непохожей на меня, что у меня появляются проблемы с дыханием. Возможно ли быть разными личностями с двумя разными любовниками? Может ли женщина вести себя по-разному с двумя разными мужчинами? С Эшем мне никогда не хотелось ничего, кроме того, что у нас было. Но по какой-то причине, когда я думала об Эмбри, то представляла, как он двигается подо мной, думала о слепой страсти без переговоров, о нем иногда грубом и быстром, и о себе иногда жестокой и дразнящей. Без какого-либо обмена силой. Лишь танец силы, вперед и назад, бок о бок, бессмысленный и спонтанный.
— Ты в порядке? — спрашивает Эмбри, сведя вместе брови.
Я возвращаюсь к реальности, а мои щеки краснеют.
— Да, — говорю я, а затем быстро добавляю, чтобы уйти от опасных тем: — Где Абилин?
Эмбри произносит устало, и без сарказма:
— Ты имеешь в виду мою пару? — Он наклоняет голову в сторону, и я следую за его жестом.
Абелин танцует с мужчиной из карпатской делегации. Он все время пялился на ее платье, а на ее лице написано некоторое удовлетворение.
— Надеюсь, она веселится, — произношу я. — Надеюсь, они подружились. Но мне жаль, что из нее не вышло хорошей пары.
Эмбри смотрит на меня сверху вниз.
— Боюсь, что и я был не очень хорошей парой. Я все время хотел быть кое с кем другим.
У меня сжимается горло. Он имел в виду меня? Или Эша?
Это имело значение?
— Я рассказала Эшу о нас, — выдаю я без причины. Ну, без причины, за исключением того, что мысли о том, что Эмбри жаждал прикосновений Эша, находясь в противоположном конце бального зала, посылала по моей коже даже больше электрических разрядов, чем мысль о том, что он жаждал меня. Эта наэлектризованность быстро перерастает в гнев.
Боже, что, черт возьми, со мной не так? Почему я одновременно возбуждена и ревную?
Эмбри вздыхает.
— Я знаю.
— Вы с ним об этом говорили? — спрашиваю я. — Я чувствую, что что-то большое нависло над нами из-за того факта, что я спала с вами обоими.
Он выглядит несчастным.
— Я тоже это чувствую. И нет, мы лишь вскользь об этом поговорили. Он рассказал мне в канун Рождества. Сказал, что знает, что он ревнует и что… — он замолкает, его глаза затуманиваются а его кожа становится горячей под моим прикосновением, и я понимаю, что он вспоминает поцелуй. Моя кожа тоже становится горячей. — В любом случае, с тех пор у нас не было возможности поговорить. Поэтому я не знаю, на каком этапе мы находимся.
— Я тоже, — произношу я.
— А иногда он говорит такие вещи… словно пытается меня уколоть или проверить. Или, возможно, помучить.
— Например? — озадачено спрашиваю я.
Глаза Эмбри закрываются, его кожа все еще невероятно горяча.
— Например то, что сегодня ты ничего не надела под свое платье.
Мое дыхание учащается, и он открывает глаза.
— Знаешь, каково это, — говорит он глухим голосом, — когда он рассказывает мне такие вещи? Или находиться в том же здании и знать, что в тот самый момент он находится внутри тебя? Или вспоминать, какова ты на вкус, но не иметь возможности даже прикоснуться к твоей руке?