Ангел для кактуса
Шрифт:
Я пихаю его локтем:
— Ты подхалим!
Но Алексей все еще не слышит меня. Он заносит руку перед собой, словно собирается прикоснуться к моим волосам, погладить по щеке или даже… Оу! Мое сердце ухает куда-то вниз. Я слышу, как оно гулко стучит в глубине меня, быть может, в животе или на уровне колен, и теряюсь в пространстве. Но ненадолго. Ведь он всего лишь поправляет свою прическу. Эгоцентричный супчик!
Дверные колокольчики тренькают, и я шарахаюсь от Алексея в сторону. Ничего не произошло. Ни-че-го! Но я неистово молюсь, чтобы у мамы, так же, как и у меня, не разыгралось больное воображение.
Глава 12. Алексей
Пока иду от дверей магазина до площадки, где я оставил машину, верчу в руке паспорт и невольно улыбаюсь. Не знаю, как внятно описать то ощущение, которое я испытываю, находясь рядом с Линой, и которое остается после, внутри меня. Ее саму хочется сравнить с невиданным зверьком — маленьким, пушистым, симпатичным, но абсолютно не ручным, — но это сравнение будет слишком примитивным. Каждую минуту, каждую секунду я открываю ее с совершенно иной стороны, а когда думаю, что достаточно изучил, она выкидывает что-нибудь новенькое, и это «новенькое» производит эффект внезапного фейерверка над головой. Лина меня не просто забавляет, она завораживает своей непосредственностью.
Сажусь в машину и чувствую себя нашкодившим щенком, потому что умышленно пропустил с десяток звонков: сразу после Шушиного поставил переадресацию на второй, рабочий, телефон, который благополучно провалялся в бардачке, оставаясь в беззвучном режиме. Нет, Лине я не соврал — я, действительно, предупреждал Игоречка, что приеду в бокс не раньше обеда, но раз он все равно звонил, и звонил несколько раз, значит, нарисовалось что-то срочное.
— Да, Игорек! Конечно… Я освободился и уже мчу к вам… Я понял. Минут через двадцать буду.
Завершаю вызов и выезжаю с парковки — требуется без промедления решить кое-какой нюанс по обтяжке салона нашей «шоколадки», и хотя Игоречек знает, что в этих вопросах я безоговорочно доверяю ему, без моего одобрения работу он не начнет.
Так было и два года назад, когда я по неаккуратности помял левое крыло и заехал в первую попавшуюся автомастерскую, где на тот момент официально трудился Игоречек. Этот двадцатитрехлетний рукастый парень четко знал, что делать, как делать, почему именно так, а не иначе, но как самый настоящий дипломат ждал моего согласия на все обозначенные манипуляции. Это качество характера вызвало во мне уважение, и я, уже в обход всяких там сервисов, в случае чего ехал прямиком к нему в гараж, в съемный гараж, в котором он и Егор шабашили по-черному.
С Шушей все сложнее. Для начала надо приготовиться к потоку капризного нытья: что я совсем отрекся от нее, что она была в «чрезвычайно сложной» ситуации, а я, бесчувственный сухарь, не поддержал ее в депрессивный час, и всякое такое в том же духе. А потом ответить на ее претензии так, чтобы быстро завершить разговор и при этом не ощущать себя виноватым. С Шушей все сложно. Но я не могу не перезвонить. Мы с ней еще с младенчества в одной песочнице куличики лепили, даже встречались одно время — я думал, что серьезно, но она, видимо, мыслила по-другому.
— Привет, Оль. Ты звонила?
— Лешик, Лешик, Леши-ик, — мурлычет в трубку. — Приезжай к нам скорее!
— Я не могу, я занят. — Я смотрю на соседние боксы и думаю, что неплохо было бы когда-нибудь расшириться. И выхожу из машины. — У тебя что-то случилось?
— Случилось, — недовольно отзывается она. — Случилось воскресенье! А ты снова не с нами. — Но тут же меняет интонацию: — Ну приезжай, пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Я могу хорошо попросить, хочешь? Очень-очень-очень хорошо. Я буду ласковой и нежной. И обязательно благодарной…
Смеюсь:
— Оль, ты там напилась, что ли?
— Ну почему сразу напилась?
Представляю, как она говорит это и держит в руках бокальчик Каберне Совиньон.
— У тебя Фил под боком. Разве нет? Он не может скрасить твой досуг?
— Фу, Леша! Твои слова звучат оскорбительно!
Вероятно, она права.
— Ну, прости, Оль. Не хотел тебя обидеть. Но я, действительно, занят. Если освобожусь пораньше, то сообщу, и мы пересечемся. Окей?
— Окей, — соглашается недовольным голосом. И меня совесть клевать начинает, больно так, прямо в виски. Но я больше ничего не говорю, чтобы не наобещать лишнего и вообще…
— Пока.
— Пока.
Сжимаю телефон в ладони — он тяжелый, горячий — и, не оборачиваясь, ставлю машину на сигнализацию.
— Михайлов забегал, — с порога сообщает Игоречек и выходит мне навстречу. — Подогнал образцы кожи, попросил до вечера определиться. Может, ты Линнеру звякнешь или скинешь ему фотки? — протягивает руку в качестве приветствия, а потом ведет меня в рабочую зону, чтобы наглядно продемонстрировать.
В боксе прохладно, в начале месяца мы установили кондиционеры, чтобы летом не сбавлять обороты, изнывая от жары. Я здороваюсь с Егором и прохожу в подсобку.
— Сейчас сделаем, — выкрикиваю оттуда, переодеваюсь и иду рассматривать образцы.
На столе предо мной с десяток квадратиков кожи. Трогаю каждый кусочек, провожу пальцем по мягкой поверхности, изучаю обратную сторону и улыбаюсь. Качество премиум-класса, Линнеру понравится. Включаю боковой свет, делают несколько снимков и буквально одним кликом отправляю их Борису Аркадьевичу.
— Двигатель привез? — спрашивает Даник.
— Да я как-то не рискнул вести его самостоятельно, поэтому ребят попросил, сейчас подвезут. — Пытаюсь отыскать Даника взглядом, но с первого раза не получается. Тот возится с консолью, забившись в углу, а на пути к нему кусок железа. Смеюсь: — Кто тут у вас вандалил?
— Да вчера, уже после тебя, чувак был, которому мы капот меняли. Говорю ему: «Привези омыватели со старого». А он вместо того, чтобы просто снять их, — ржет Егор, — выпилил болгаркой вместе с куском капота и приволок нам. Нате!
— Находчивый парень, — хохотнув, убираю из-под ног его «старательную работу» и оглядываюсь по сторонам. — Ну что, пойду клеить шумку? Какой толщины взять?
— Бери любую, — смеется он, — все равно у нас только четверка.
— Может, нужна другая? Заказать?