Ангелы не умирают
Шрифт:
Она покачала головой. И я затрудняюсь ответить, что означал это жест.
– Дядя? Красивый дядя!
Мы оба обернулись на детский голосок.
Девочка из машины. Живая! Слава богу!
– Привет, красавица, – подхватил я малышку на руки. – А где твой братик и папа?
– Я не знаю. Папа пошёл искать братика.
– Вы его потеряли?
Девочка смотрела на меня круглыми глазёнками и молчала. Но ответ был очевиден.
Хорошо, хоть сама жива.
– Видишь ту тётю? – кивнул я на женщину полицейского. – Беги к ней. И не
– Обещаешь? – всхлипнула девочка.
– Даю слово.
Девочка послушно направилась к тёте, на которую я ей указал.
– Думаешь, её отец жив? – тихо спросила Катрин.
– Надеюсь. Пойдём, посмотрим, кого ещё спасти. На пару-трое подвигов меня ещё, возможно, хватит. Остальных будешь спасать сама.
Я шарил глазами по толпе, в надежде отыскать кого-то из тех, с кем бежал по мосту.
Катрин и Мередит перевязывали раненных. Я пытался снять болевой синдром, особенно у пациентов с ожогами. Способ с кровью я задействовать на виду у людей не решился, да и силы потихоньку убывали.
Отдельно спасибо Синтии. Если бы не её вчерашние упражнения, я бы вырубился, наверное, значительно позже.
А может быть, и нет.
***
Очнулся я в больнице.
Рядом была Катрин. Сидела на табурете и невозмутимо читала книгу.
Солнечный свет больно ударил в глаза, и я попытался закрыться рукой. Но не получилось, потому что она была всё равно что привязанная из-за дурацкой трубки, ведущей к капельнице.
– Эй! Это ещё что? – возмутился я.
– Глюкоза, – охотно пояснила Катрин, откладывая книгу, которую читала. – У тебя была большая кровопотеря и общий упадок сил.
– Сами диагностировали, доктор? Или кто помог? – с сарказмом поинтересовался я.
– Я не доктор. Пока ещё даже не интерн.
– Ясно. Вот что, не доктор и пока ещё даже не интерн, отстегнуть эту ерунду сумеешь?
– Сумею. Но не стану. Тебе нужно лежать и поправляться.
– Ладно. Я и сам справлюсь.
Рука Катрин легла на мою ладонь, прижимая её к кровати:
– Альберт, будь благоразумен.
– И в чём тут благоразумие? Я прекрасно могу лежать и поправляться в куда более приятно обставленной комнате. Зачем ты вообще позволила приволочить меня в больницу?
– Ну, на самом деле меня не особенно спрашивали.
– Тебе следует научиться командовать.
– Думаешь?
– Уверен. Я планирую завести большой штат прислуги. Так что тебе потребуется быть не только красивой, но и властной.
Попытавшись сесть, я обнаружил, что мне не особенно-то полегчало.
Внутренний зверь никуда не делся. И продолжал с аппетитом терзать меня болью.
– Альберт? – изменилась в лице Катрин. – Что с тобой?
– А что со мной не так?
Наверное, мой голос прозвучал резче или грубее, чем мне хотелось. Но пойди себя проконтролируй, когда всё тело ломит при каждом движении так, будто тебя на ленточки маньяк порезал.
И когда она только перестанет вздрагивать при каждом резком слове? Интересно, она только на меня так реагирует? Похоже на то.
– Ты болен, – мягко сказала она, будто разговаривала с ребёнком или душевнобольным. – Тебе нужно…
– Что? Глюкозки литра три? Катрин, не помогут мне ваши витаминки. Так что не вижу смысла дольше здесь находиться. Кстати, а сколько времени я тут, по твоим словам, отдыхаю?
– Со вчерашнего вечера.
– Ну, не так уж и долго. Вот ведь черт! Я планировал романтический вечер примирения, а вышла такая пакость. Ну ладно. Мы это ещё исправим.
– Ты действительно хочешь собраться и уехать из больницы?
– Ну да. А что тебя удивляет? И буду благодарен, если получу свою одежду обратно. Не в больничной же пижаме по городу дефилировать?
– Альберт! Это безумие! Ты не в том состоянии…
– Катрин! Принеси мне одежду и… – взглянув ей в лицо, я невольно смягчился, – и не будем тратить впустую время и слова, хорошо?
Разобиженная и расстроенная (вот чем я её обидел и расстроил, а?!) она вышла из палаты.
Надеюсь, за одеждой, а не за психиатром с большим шприцом снотворного и смирительной рубашкой.
В светлой до дурноты палате было прохладно и спокойно. Пахло лекарствами.
Нет, витаминки боль унять не смогут. Тут нужно средство посерьёзней. Но стоит раз им воспользоваться, и всё пойдёт по накатанной дорожке.
А стоит начать снова принимать наркотики, и я на шаг приближусь к себе из прошлого.
Теперь, наверное, наркотики куда разнообразнее. И эффект от них –интереснее.
Чёрт, неужели я всерьёз обдумывая этот вариант?
Но как не сильна у человека воля, рано или поздно он всё равно начинает искать облегчения. И тут либо вернуться к Синтии с просьбой снять наведённую ею… ну, что она там на меня навела, я не знаю. И знать, по правде, говоря, не хочу.
Потому что ни о чём её просить не стану. Не дождётся.
Потерплю, покуда будет терпеться. А когда станет невтерпёж… вот тогда обдумаю вариант номер два ещё раз.
– Вот твоя одежда.
Катрин аккуратно сложила её на стул, стоящий рядом. Она усиленно напускала на себя независимый и холодный вид, но обида так и проскальзывала через все её маски.
– Наверное, следует вызвать такси, – я решил делать вид, что ничего не замечаю. – Наши авто, как понимаю, теперь на дне залива?
– Хорошо. Я вызову такси.
– Можешь подождать меня внизу. Не обязательно подниматься по лестницам сто раз.
Я неторопливо натянул брюки, туфли и светлую водолазку (раз уж обожаемые мной белые рубашки с пышными рукавами остались в далёком прошлом, пришлось искать возможный аналог), уже собираясь застегнуть ремень, когда проворные, шаловливые женские ручки возбуждающе скользнули по ширинке, обнимая со спины.
– Помочь, милый?
Это уже точно была не Кэтти. Совершенно не её амплуа.