Английские письма или история кавалера Грандисона
Шрифт:
Генріетты Биронъ.
Примч: въ одномъ продолжительномъ письм Докторъ Барлетъ Милади Ж… описываетъ путешествіе Сира Карла; благодушіе и щедрость не престаютъ отличать его; онъ въ сей поздк видлъ Сира Гарграфа Поллексфена, того гршника, которой почти уже поправился, но чрезвычайно уничиженъ. Мерцеда умеръ отъ своихъ ударовъ въ жалостномъ состояніи. Багенгаль, учинясъ мужемъ одной молодой особы, которую онъ похитилъ изъ Франціи, весьма худо съ нею поступаетъ.
Въ другомъ письм Сиръ Карлъ описываетъ Доктору подробно все дла касающіяся до правъ Максфильсовъ и другія домашнія обстоятельства.
ПИСЬМО LXXXVII.
Болонія 15 Сентября.
Ваши столь дружественныя къ намъ письма, любезнйшій мой другъ, посланныя изъ Ліона, принесли намъ величайшую радость. Клементина приходила уже въ разслабленіе въ сей надежд. Какъ могли вы писать къ ней съ такою страстною горячностію и при томъ съ такою разборчивостію, которая не моглабъ привесть въ опасеніе и совмстника? Она намъ отвчаетъ: мн не должно, и думаю ни кому изъ насъ не позволено говорить о главнйшемъ содержаніи ея письма: она его казала только матушк, да мн. Любезная сестра! Для чего не могли мы отвратить ее отъ принятыхъ ею мыслей? Но какъ и предложить вамъ, дабы вы споспшествовали желаніямъ нашей фамиліи? Однако, ежели вы сочтете ихъ справедливыми, то я увренъ, что вы сіе усиліе надъ собою сдлаете. Мой любезной Грандиссонъ не знаетъ личной своея выгоды, когда справедливость и пользы его друзей оной противуположены. Паче всего я опасаюсь, дабы не поступлено было съ большею опрометчивостію, нежели каковая прилична состоянію сей любезной двицы.
Дай Боже! чтобъ вы стали мн братомъ. Къ сему стремится главнйшее мое желаніе: но вы увидите изъ ея письма, хотя она и давно столь разсудительно и твердо не писала, что ей не остается о томъ и мыслить. Она обьявляетъ намъ, что желаетъ дабы вы въ своемъ отечеств щастливо сочетались бракомъ; и мы сами теперь желаемъ, дабы примръ вашъ могъ быть ей побудительною къ тому причиною. Не сумнвайтесь, чтобъ я не похалъ въ Англію. Естьли то можетъ сбыться, чего мы желаемъ; то я воображаю, что вся наша фамилія у васъ будетъ, мы думаемъ только о васъ, говоримъ объ однихъ васъ; ищемъ знакомства съ Агличанами, дабы ради васъ оказывать имъ честь. Госпожа Бемонтъ здсь; она совтуетъ намъ поступать съ осторожностію; но не осуждаетъ ныншнихъ нашихъ намреній, зная что мы ни когда согласиться не можемъ отдать сестру въ монастырь. Любезный Градиссонъ! Ради сего не меньше должно вамъ любить оную добродтельную госпожу; ибо она входитъ въ наши намренія. Г. Ловтеръ къ вамъ пишетъ; и по тому ни слова не скажу вамъ о томъ человк, которому я столь много обязанъ.
Желали было, чтобъ я писалъ къ вамъ съ небольшимъ жаромъ о одномъ предмет, коего важности отрещи не могу; но я отвчаю, что того учинить не могу, не смю, и ничего такого не сдлаю.
Любезный другъ! Не переставайте никогда любить вашего Іеронима. Для дружества вашего жизнь свою почитаю я достойною моего къ ней прилпленія. Оно принесло мн утшеніе, когда уже для меня ни чего другаго не оставалось и смертный мракъ окрестъ меня распростерся. Я буду васъ безпокоить своими письмами. Дражайшій мой, врнйшій другъ мой Грандиссонъ! Простите.
ПИСЬМО LXXXVIII.
Тогоже дня.
Какое удовольствіе принесло мн ваше письмо отправленное изъ Ліона, любезный и благодтельный Кавалеръ! Сердце мое вамъ за ето благодаритъ. Но признательность его была бы большая, естьлибъ я не примтила въ тхъ строкахъ вашей задумчивости и тхъ усилій, кои вы прилагали къ сокрытію оной. Сколь бы я печалилась, естьлибъ узнала что вы страждете ради меня? Но не станемъ напоминать сихъ мыслей. Я должна принесть вамъ свои жалобы.
О Кавалеръ! Я терплю гоненія. И отъ кого же? Отъ моихъ любезнйшихъ и самыхъ ближнихъ родственниковъ. Я ето предвидела. Для чего, для чего лишили вы меня своей помощи, когда я у васъ усильно оной просила? Для чего не остались вы здсь до вступленія моего въ новое званіе? Я была бы щастлива! По крайней мр со временемъ я бы до того достигла. Теперь вижу, что отягчаютъ меня настоятельными прозьбами т, кои по истинн моглибъ и повелть; но боятся употребить свое право. Такъ мыслить о томъ я смю; ибо ежели надлежитъ съ родителями совтоваться о какой либо перемн состоянія; то кажется мн, что они не могутъ принуждать своей дочери къ замужству, когда она желаетъ прожить въ двств, или съ большею причиною, когда желаетъ вступить въ монастырь. Сія причина для Католиковъ сильна. Но вы Протестантъ; вы не одобряете той жертвы, которую мы въ самихъ себ Богу приносимъ. Вы не захотли за меня вступиться: вы еще на противъ того подтвердили ихъ возраженія. Ахъ! Кавалеръ, какъ могли вы на то ршиться, когда не перестаете меня любить? Не знали ли вы, что другаго средства не было меня освободить отъ докучливыхъ прошеній тхъ, кои имютъ право требовать моего послушанія? Они уважаютъ оныя: и какъ? Отецъ проситъ меня съ пролитіемъ слезъ. Мать моя съ нжностію напоминаетъ мн, что для меня претерпла въ моей болзни, и объявляетъ, что благополучіе ея жизни зависитъ отъ моей воли. О кавалеръ! Сколь сильными тому доводами служатъ слезы отца и матери! Г. Ноцера, Католическій Епископъ также старается; но не въ мою пользу; Генералъ увряетъ, что нежелалъ съ большею охотою, согласія своей жены, какъ моего. Самъ Іеронимъ, я стыжусь за него, другъ вашъ Іеронимъ настоитъ мн въ семъ же прошеніи. Отецъ Марескотти слдуетъ примру Епископа, госпожа Бемонтъ беретъ ихъ сторону, и Камилла, которая не переставала васъ хвалить, утомляетъ меня непрерывно своими настоятельными прозьбами. Они мн никого не предлагаютъ, и думаютъ оставить мн вольный выборъ во всемъ свт. Они мн представляютъ, что сколь ни ревностные они Католики: но желаютъ столь усердно видть меня въ новомъ состояніи, что согласились выдать меня за Протестанта и что вс препятствія происходили отъ зазрнія моей совсти. Но для чего они лучше послабляютъ оное, нежели укрпляютъ? Естьлибъ я ослпилась при сихъ предположеніяхъ: при моемъ недостоинств посл того нещастія, когда я лишилась разума; при неодолимомъ страх по двергнуть опасности блаженство свое въ другой жизни, и при безконечномъ сожалніи видть пагубу такого человка, коего по долгу обязана была бы любить, какъ саму себя; то имъ не нужнобъ было такъ настоятельно меня о томъ проситъ.
Скажите мн, обьявите мн, Кавалеръ! какъ четвертой мой братъ, и неимющій больше участія въ нашихъ словопрніяхъ, не позволено ли мн сопротивляться? На что мн ршится? Я обременена уныніемъ. О братъ мои, другъ! которой всегда будетъ дорогъ моему сердцу, помогите мн своими совтами. Я имъ сказала, что во всемъ ономъ отнесуся къ вамъ. Они общали мн отложить желаніе мое о вступленіи въ монастырь, до полученія отъ васъ отвта. Не обьявите себя противу меня! Естьли когда либо почитали вы Клементину; то не обьявите себя противу ее.
ПИСЬМО LXXXIX.
Лондонъ 29 Сентября.
Какое бремя налагаете вы на мое сердце, Сударыня и что отвчать мн на послднюю статью вашего письма? Вы принимаете трудъ, и изъ уваженія къ вашему предпріятію долженъ я сказать, трудъ достойной вашего благодушія, обьявить мн, что не можетъ больше никакого для меня остаться участія въ томъ ршеніи, коего отъ меня требуете. Я возобновляю нижайшую мою къ вамъ покорность; то позвольте мн повторить что мн почти не возможно бы было повиноваться вамъ во другимъ причинамъ, опричь зазрній вашея совсти.
Но какъ важенъ можетъ для васъ быть мой совтъ, когда при конц письма своего вы настоите, дабы я не подалъ онаго въ пользу вашей фамиліи? В такомъ дл, Сударыня, я никакъ не могу быть безъ нкоего предубжденія. Человкъ, ласкавшійся нкогда надеждою получить вашу руку, можетъ ли подавать вамъ совтъ противиться браку? Могутъ ли ваши родители еще дале простирать свое снизхожденіе, когда совершенно оставляютъ вамъ на произволъ избрать себ родъ жизни? Я долженъ похвалить равно ихъ благоразуміе и благость въ семъ дл. Можетъ быть вы угадываете, какого человка хотлибъ они вамъ представить, и я увренъ, что добродтельная Клементина его бы не отвергла по той одной причин, что онъ бы ей предложенъ былъ съ ихъ стороны, ни по другому какому основанію, разв по непреодолимому отвращенію или сильной склонности къ какому нибудь Католику. Протестантъ не можетъ входить въ сіе предположеніе.
Но, дражайшая сестрица, любезная пріятельница, скажите мн сами, какой отвтъ могу я дать молодой особ, которая оказавъ при одномъ случа, что не иметъ непреодолимаго отвращенія къ браку, а избгала онаго единственно по зазрнію совсти, не хочетъ обязать хповиноваться не есть то выраженіе, какое они употребляютъ] "своего отца, которой ее проситъ со слезами, мать, которая ей съ нжностію напоминаетъ т прискорбія, кои за нее претерпвали, и обьявляетъ, что все ея щастіе отъ нее зависитъ." О! Сударыня сколь сильными доводами могутъ въ семъ послужить (позвольте мн повторить точныя ваши слова;) слезы родителей; Епископъ Ноцера вашъ братецъ, духовникъ, сей человкъ пренабожной, другіе ваши братцы, госпожа Бемонтъ ваша нелицемрная пріятельница, и врная Камилла! Сколь много особъ держатся противныхъ съ вами мнній, дражайшая Клементина? Какъ могу я подать совтъ въ противность имъ; что мн сказать? Должноли мн по вашему представленію подать его въ вашу пользу? Вы знаете, Сударыня, какую жертву принесъ я вашей совсти, но не моей. Я не сумнваюся, чтобъ родители столь добродтельные, столь снисходительные, какъ ваши, не преклонялись на ваши разсужденія, естьли вы туже самую причину представите противу дочерняго долга, темъ боле достойнаго что онаго требуютъ съ такою кротостію, или лучше сказать, что онъ предлагается съ пролитіемъ слезъ и съ обтами и боле взорами нежели устами; естьли вы оный исполните, то ваши родители сочтутъ, что наиболе всего обязаны будутъ своей дочери.