Антропологическая поэтика С. А. Есенина. Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций
Шрифт:
Учреждение новой эры не препятствовало сохранению календарного восприятия бытия, унаследованного от предков природосообразного круговорота жизни. Повествуя о последнем периоде жизни Есенина, о 1925 г., его друг и свояк В. Ф. Наседкин сообщал: «…отбирая материал для первого тома, он заметил, что у него мало стихов о зиме. “Теперь буду писать о зиме, – сказал он. – Весна, лето, осень как фон у меня есть, не хватает только зимы”». [929] Далее В. Ф. Наседкин привел перечень произведений, у которых в большинстве названий, данных по первой строчке, фигурируют зимние реалии – в основном это транспорт на полозьях и заснеженный пейзаж с разгулом снежной стихии: «Появились стихи: “Эх вы, сани! А кони, кони!..”, “Снежная замять дробится и колется…”, “Слышишь – мчатся сани…”, “Снежная замять крутит бойко…”, “Синий туман. Снеговое раздолье…”…». [930]
Действительно, «Эх вы, сани! А кони, кони!..» помечено «19 сентября 1925», «Снежная замять дробится и колется…» – «20 сентября 1925», «Слышишь – мчатся сани…» – «3 октября 1925», «Снежная замять крутит бойко…» – «4/5 октября 1925», «Синий туман. Снеговое раздолье…» – «24 сентября 1925» и помещены друг за другом (со вставками еще других стихотворений в некоторых местах линии); все даты написания не отвечают «зимнему» содержанию произведений, что объясняется тематической заданностью направления авторской фантазии, умением представить себя действующим лицом в разбушевавшейся снежной вьюге.
Конечно, стремление добавить в солидный стихотворный том «зимнюю лирику», чтобы придать ему «календарную стройность» и «округлость композиции», свидетельствовало, прежде всего, об эстетстве, присущем каждому поэту, в том числе и Есенину. Однако это же обстоятельство в равной мере характеризует свойство «мужской логики» с ее тягой к планомерности каждого события и к равномерному выстраиванию любой структуры (в том числе и нарочито уродливой, перекошенной, диссонансной, асимметричной, дисгармоничной – как тщательно продуманной, а не случайной). А в случае с Есениным как выходцем из крестьянской среды «календарный» подход был обусловлен привычным круглогодичным счетом времени, что прослеживается по многим творческим параметрам (заглавиям произведений и их композиции, сезонно-аграрному маркированию тематики и т. д.).
О. Е. Воронова исследовала построение есенинской повести «Яр» (1916) по календарной хронологии, что свидетельствует о понимании автором-крестьянином ведущего мировоззренческого принципа в организации всего жизненного строя земледельца: «Сама композиция произведения построена в соответствии с народным месяцесловом, годовым аграрным циклом и церковным календарем. <…> Каждому значительному событию в повести соответствует определенная календарная дата». [931]
О годовой «народной хронологии», прочно внедренной в крестьянское сознание, свидетельствуют есенинские названия сборников вышедших и невышедших – « Авсень » (1915, не издан), « Радуница » (1916 и др.) и стихотворений « Русалка под Новый год » (1915), « Чую Радуницу Божью… » (1914), « Ег-рий » (1914), « Троицыно утро, утренний канон… » (1914), « Матушка в Купальницу по лесу ходила… » (1912) и др. (см.: VII (3), 74; т. I и IV).
Все указанные Есениным праздники отмечались в с. Константиново. Местные жители рассказывают: «Под старый Новый год Авсень кличуть». [932]
Старожилы села уточняют время жизнедеятельности русалок: « Русальская неделя , это когда поспяваеть хлеб» и «русалки бегають по ржам». [933] Однако в их памяти сохранились лишь отголоски верования в русалок: «Да как сказать – русалки ? <…> Это наряженные во всем белом. На голове платок, наверное, белый тоже»; «Да, русалок провожали , русалок. Нарядются бабы, нарядются, наденуть все, как нарядются. И вот выходють. И с гармонями ходили пó полю русалки, играли и плясали, все наряженные-наряженные. Раньше-то панёвы какие наденуть, то в какие-нибудь шали такие цветастые нарядятся – это русалки-то. Какие они, русалки-то? Ну просто народ такой, народ! Какие уж там русалки, народ! Да-да-да, щекотать, говорять, можеть русалка. Ну, я не знаю, как она щекочеть, не помню. Все я не могу тебе сказать. Ну, это такая поговорка, никакая там ни русалка, а просто так прозвища, прозвища». [934]
В народных верованиях повсеместно в тех регионах, где имеются представления о русалке (в Центральной и Южной России, где сеяли рожь и коноплю), она является мифологическим персонажем, приуроченным ко времени цветения и колошения хлебов и подобных агрикультур. Следовательно, повествуя о зимней русалке, Есенин сознательно встал на линию изображения русалки в соответствии с описанием А. Н. Афанасьева, опиравшегося на западноевропейскую мифологическую и литературную традицию. Основа стихотворения является поэтическим переложением фрагмента афанасьевского текста: «Девицы, бросающиеся с горя и отчаяния в воду, подхватываются русалками и поступают в среду этих водяных нимф», а «весною, выходя из глубоких вод, они разбегаются по соседним лесам и рощам», «защекочивают насмерть и увлекают в омуты неосторожных путников», и там «у них есть подводные хрустальные чертоги». [935]
Местные жители рассказывают: «… Егорий , бываеть он шестого мая. Вот за реку перевозють. Вот у церкви был такой прудик, счас вот его вырыли – это глубокий, а воды не бываеть, а тогда мелкий был прудик. Ну и вот. Вперед лошадей вядуть, гонють, а батюшка стоить вот так вот – кропить вот этой водой. Зá реку переводили. У нас тогда за рекой были коровы и лошади, вся скотина. <…> А потом – вторые этих ведуть коров. Вот каждая хозяйкя свою ведеть, и батюшка вот так святой водой и кропил. И всегда всех за реку. <…> Там паром такой, туда выгоняють, и за реку перевозили. Это на Егория». [936] Также вспоминают: «…вот на Егория-то молебен был – скотину выгоняли. На Егория этот самый молебен бывает скотиний . Там священник все причитывал, все молебен отчитывал, чтоб скотина была в полном порядке». [937]
Можно с уверенностью предполагать, что Радуница также отмечалась в с. Константиново. Старожилы с. Лучинск Старожиловского р-на (где служил до перевода в Константиново любимый Есениным священник отец Иоанн Смирнов) отмечают: «Первая родительская – Рáдоница – через неделю во вторник после Пасхи. Все радуются». [938]
Имеется также множество данных о праздновании Троицы и Купальницы в с. Константиново (анализ их может послужить темой отдельного исследования). [939] На «малой родине» Есенина даже в частушках (генетически более позднем жанре) время измерялось важнейшими православными праздниками:
Ой, залетка дорогой.
Дорогой, рязанский.
Мы не виделись с тобой
С Пасхи до Казанской [940] .
Календарной цикличностью пронизаны самые разнообразные мировоззренческие уровни восприятия и типы вероучения. Во-первых, это крестьянское сознание, связанное с круглогодичным аграрным месяцесловом; народное и церковно-каноническое православие; во-вторых, масонское круговращательное общественное строительство и мастерское служение. Всем этим круговращением природы и общества интересовался Есенин, был лично вовлечен в постоянное вращающееся движение всего и вся, сам в своем творчестве отражал круговой и поступательный характер истории страны и человеческой души.
Так, в монографии д-ра Папюса «33-я, 90-ая, 96-ая. Генезис и развитие масонских символов. История ритуалов. Происхождение степеней. Легенда о Хираме (То, что должен знать Мастер)» (СПб., 1911. Пер. с фр.) говорится о масонских степенях, подчиняющихся круговороту природы (в его суточном и годовом вариантах). Выводятся символические параллели: 1) «ученик будет человеком утра или восходящего солнца» в первой четверти круга «Земли вокруг самое себя» с 6 до 9 часов и «будет распускающимся зерном» в соответствии с весной; 2) подмастерье (он же товарищ) окажется «человеком полудня и полного солнца» во второй четверти круга с 9 до 12 часов и «цветущим растением» летом; 3) мастер станет «человеком заходящего солнца» в третьей четверти круга с полудня до захода солнца и «растением, приносящим плод» осенью; 4) мастер же в четвертой четверти круга от захождения солнца до ночи получится «плодом, падающим с целью произвести новые растения, при помощи заключающихся в нем зернышек». [941]