Апраксинцы
Шрифт:
Въ пятой фигур извстный уже намъ шикарь во фрак на пунцовой подкладк, танцовавшій съ Черноносовой, сдлалъ какое-то особенное соло, понравившееся многимъ. Двое офицеровъ, танцовавшіе vis-`a-vis, захотли отличиться и въ конц кадрили усложнили шенъ и ввели въ него самыя разнообразныя фигуры. Двицы, танцовавшія съ ними, были на верху блаженства.
И на апраксинскихъ женъ и дочерей, какъ и на прочихъ смертныхъ прекрасной половины рода человческаго, шпоры и эполеты наводятъ самое пріятное впечатлніе и играютъ не послднюю роль.
Балъ былъ въ самомъ разгар. Незнакомые мужчины познакомились и уже пили другъ съ другомъ за компанію;
И въ самомъ дл, читатель, дочери апраксинцевъ въ хореографическомъ искусств довольно сильны, и это немудрено: прогрессъ проникъ и къ нимъ, и большинство изъ нихъ играютъ на фортепьяно. Почти въ каждомъ семейств, разумется не въ раскольничьемъ, есть фортепьяно; подруги сбираются вмст, играютъ и танцуютъ. До чувствительныхъ романовъ и стихотвореній он также охотницы; у нкоторыхъ даже есть альбомы, куда ихъ подруги и знакомые моншеры вклеиваютъ стишки. Многіе думаютъ, что мода эта уже отжила, но напротивъ, она и понын существуетъ у апраксинскихъ барышень. Въ альбомахъ этихъ вы встртите все что слдуетъ: и сердце, пронзенное стрлою, и символъ вры, надежды и любви — крестъ, якорь и сердце; въ самой середин книжки извстное четверостишіе:
«На послднимъ я листочки
Напишу четыри строчки
Взнакъ почтенія маво
Ахъ не вырвите ево.»
и даже списанное съ билетиковъ паточныхъ леденцовъ:
«Мила ты мн мила
И будешь и была.»
Офицеръ танцовалъ съ Анною Максимовною четвертую кадриль и объявилъ ей, что она царица бала. Отъ этихъ словъ у ней, какъ у вороны отъ похвалъ лисицы, «въ груди дыханіе сперло» и она ничего на это ему не отвтила. Онъ такъ трещалъ, такъ разсыпался передъ ней, что ршительно обворожилъ ее, и когда спросилъ на память бантикъ отъ платья, то тотчасъ-же и получилъ его, съ просьбою только взять такъ, чтобы маменька не замтила.
— Можетъ-быть я съ вами гд-нибудь увижусь? спросилъ онъ ее. — Вы куда ходите въ церковь?
— Къ Іоанну Предтеч.
— Я приду туда въ воскресенье.
— Приходите лучше въ субботу ко всенощной, сказала она и сама испугалась своихъ словъ. «Я приду тогда съ горничной», подумала она.
Нкоторые подпившіе патріоты, еще не промнявшіе сибирки на фракъ, потребовали, чтобъ музыканты играли «русскую» и принялись плясать. Это бываетъ почти на каждой свадьб.
Вотъ и балъ приближается къ концу. Проигравшійся Черноносовъ вышелъ въ залу, подошелъ къ жен и веллъ ей сбираться
Часовая стрлка показывала четыре, когда новобрачные отправились домой. Ихъ примру послдовала большая часть гостей. Одинъ гость былъ такъ доволенъ угощеніемъ, что, отправляясь домой, отъ полноты чувствъ обнялъ офиціанта, принявъ его за хозяина, облобызалъ и поблагодарилъ за угощеніе. Посл четырехъ часовъ остались только самые отчаянные игроки да пьяненькіе.
V
Въ квартир Ивана Михича Кузявина, купца, торгующаго на Апраксиномъ суровскимъ товаромъ, еще часовъ съ семи утра запахло жаренымъ. Онъ сегодня имянинникъ. Поутру, возставъ отъ сна, онъ надлъ халатъ съ прорваннымъ задомъ и засаленнымъ брюхомъ и вышелъ въ чистую комнату, носящую названіе залы. Молодцы, заслыша шлепанье его туфлей и покрякиванье, начали собираться поздравлять его съ ангеломъ.
Они стоятъ у дверей, и никто изъ нихъ не ршается идти первый.
— Ну пойдемте, братцы, поздравимъ его!
— Погоди, дай ему уходиться.
— Чего годить-то? въ лавку пора идти.
— Ну, а какъ онъ осерчаетъ? вся сволочь, скажетъ, спозаранку въ горницу прилзла.
— Не осерчаетъ!
— Да, поди-ка, сунься ты, такъ онъ тебя и облаетъ!
— Чего лаять-то? ужъ кажинный годъ поздравлять ходимъ.
— Нешто ужъ такіе порядки?
— Еще-бы, не первый годъ живу!
— Эхъ Микифоръ, что зря лясы-то точишь; ступай, да и длу конецъ. Еще по рюмк водки поднесетъ.
— Экаго жида, водки-то я его не видалъ что-ли! проговорилъ Никифоръ, а у самаго любо по губамъ такъ и забгало.
— Еще пожалуй цловаться придется. Гараська, утри рыло-то!
— Чего утирать-то, можетъ у него погане моего.
— Тсъ! сама идетъ, прошепталъ старшій молодецъ, и толкунулъ подъ бокъ Гараську.
— Чего вы толкаетесь, Спиридонъ Иванычъ!
— Молчи!
Въ молодцовую вошла сама, жена Ивана Михича.
— Съ имянинникомъ, Аграфена Ивановна! проговорили одинъ за другимъ молодцы.
— Спасибо, спасибо! благодарила та, кивая головою на вс стороны. — Ступайте самого-то поздравлять, онъ ужъ встамши.
— Сбираемся, Аграфена Ивановна, отвчалъ Спиридонъ.
— Ну, ступай ребята!
— Да идите вы впередъ!
— Да чего ты-то боишься? — носъ что-ли онъ теб отъстъ.
— Съ ангеломъ, Иванъ Михичъ! говорили молодцы, кланяясь въ поясъ.
— Спасибо! съ олимпійскимъ величіемъ отвчалъ хозяинъ, не удостоивая плебеевъ даже и наклоненіемъ головы. — Погодите!
Онъ сходилъ въ спальню и принесъ четвертную бутыль и рюмку.
— Выпейте вотъ по рюмк водки.
Молодцы подходили и пили.
— Ты что-жъ не пилъ? обратился хозяинъ къ одному молодцу, который не подходилъ къ рюмк.
— Я не пью-съ, Иванъ Михичъ….
— Не пьешь? знаемъ мы, какъ вы не пьете-то!… Пей за столомъ, а не пей за столбомъ.
Другіе начали его подталкивать. Молодецъ подошелъ къ столу, выпилъ рюмку и закашлялся.
— Вишь, нженка!… Ну, теперь ступайте въ кухню, закусите тамъ, да и въ лавку пора.
«Много вамъ благодарны, благодаримъ покорно!» заговорили молодцы и головы ихъ закланялись.