Аравия. Прошлое и настоящее
Шрифт:
Во время визита «Варяга» в Кувейт русский консул Г.Овсеенко встретился там с находившимся под защитой шейха Мубарака эмиром Неджда Абдуррахманом Саудом. В ходе беседы эмир поделился с Г.Овсеенко «мыслями о возвращении отнятой у него Ибн Рашидом провинции Неджд с городом Рияд». Абдель Азиз, старший сын Абдуррахмана, будущий основатель Королевства Саудовская Аравия, был в Кувейте вместе с отцом.
Российский ученый Н.В. Богоявленский, посетивший Персидский залив летом 1902 г., писал, что крейсер «Варяг» произвел, можно сказать, «ошеломляющее впечатление» на все Арабское побережье Персидского залива. И в первую очередь «своей величиной, четырьмя трубами и электрическими огнями, которых не было у стоявших здесь британских военных судов». Чтобы восстановить престиж своего флота, сообщали российские дипломаты, в Персидский залив вслед за «Варягом» был направлен английский 4-трубный броненосный крейсер «Амфитрита».
На пути из Кувейта командир корабля В. Бэр, штурман С.Свербеев и консул Г. Овсеенко побывали на «каменном острове Ормуз», «осмотрели его соляные промыслы и развалины некогда знатного города». О прошлом величии легендарного Ормуза напоминала, по словам Г. Овсеенко, только одна могильная плита 1388 г.
На обратном пути «Варяг» вторично посетил Маскат. По воспоминаниям французского консула, выполнявшего, по просьбе русских, роль переводчика, «встреча, оказанная в Маскате «Варягу», была подчеркнуто теплой». На следующий день по прибытии в Маскат (16 декабря) «капитан корабля В.Бэр с 12 офицерами, при полном параде, — отмечал в донесении в Париж французский дипломат, — сошли с судна на берег и к назначенному часу были во дворце султана» (66). Ответный визит нанес командиру «Варяга» и правитель Маската. «Его Величество внимательно осмотрел судно. По обыкновению своему султан заявил, что еще никогда не видел такого прекрасного военного корабля. Однако на сей раз, слова его, — сообщал французский консул, — были сущей правдой. Потому что этот чудесный крейсер... с 42 орудиями и экипажем, численностью 550 человек, был самым большим судном, какое когда-либо появлялось в Маскате» (67). Неизгладимое впечатление произвели на жителей Маската, по словам французского дипломата, мощные прожекторы крейсера, его орудия и оркестр духовой музыки.
18 декабря 1901 г. военно-дипломатическая миссия «Варяга» в Персидском заливе была завершена. Провокационные попытки англичан, отмечал впоследствии в своих воспоминаниях английский агент Рональд Энсон, наталкивались на непробиваемую стену решительного спокойствия русских. У русских чересчур хорошее воспитание, чтобы наши провокации удались, писал он. Мне бы уметь так — с невозмутимым видом и с ангельским выражением — выставлять своих недоброжелателей в неприглядном свете, явно ничего для этого не предпринимая.
Успех военно-дипломатической миссии «Варяга» был очевидным даже для англичан. Российские дипломаты и военные действовали слаженно. Управляющий генеральным консульством в Бушире титулярный советник Г. В. Овсеенко и консул в Басре коллежский асессор А.А. Адамов получили указание министра иностранных дел «внимательно следить за ходами англичан», и достойно, но дипломатично на них реагировать. Сопровождать крейсер в походе непременно, и оказывать командиру корабля всемерную помощь и поддержку. Планируя и реализуя политико-дипломатические акции в Персидском заливе, русские не на шутку встревожили Лондон. У бриттов, отмечали работавшие в Англии русские дипломаты, появилось даже выражение насчет «российской дипломатической матрешки» в Персидском заливе.
С учетом позитивных для интересов Отечества результатов первых походов в Персидский залив кораблей Военно-морского флота Российской империи В. Н. Ламздорф внес на рассмотрение управляющего Морским министерством П.П.Тыртова предложение о «предоставлении стационера в распоряжение генерального консульства России в Бушире». Военное судно, постоянно находящееся в Бушире в распоряжении российского диппредставительства, способствовало бы, по мнению МИД Российской империи, поддержанию среди народов Персидского залива должного имиджа России как великой державы. Из отчета П.П.Тыртова видно, что и он лично, и его ведомство позитивно в целом реагировали на инициативу графа Ламздорфа. Но в силу того, что на тот момент судов, которые «удовлетворили бы особым требованиям для плавания в Персидском заливе» (то есть судов с малой осадкой) в российском флоте не было, то и «назначить стационер не представлялось сразу возможным». Вместе с тем глава Морского министерства обещал В.Н.Ламздорфу, что «при обсуждении в будущем году новой судостроительной программы вопрос о постройке такого судна будет принят во внимание» (68).
Что же касается предложения В.Н.Ламздорфа о «более продолжительном пребывании в портах Персидского залива посылаемых туда наших военных судов», то реакция П. Тыртова на него была определенно позитивной. Со своей стороны, отмечал П.П.Тыртов в письме на имя В.Н.Ламздорфа от 27 апреля 1902 г., «не встречаю к тому никаких препятствий». И если «в таком судне в то время не будет особенной надобности на Дальнем Востоке», то мы непременно так и поступим (69).
Документы Архива внешней политики Российской империи и Российского государственного архива Военно-морского флота свидетельствуют, что сам Государь Император положительно относился к такой инициативе дипломатов и военных. Так, в письме П.П.Тыртову от 3 марта 1903 г. В.Н.Ламздорф информирует управляющего Морским министерством о том, что депеша российского посланника в Персии, действительного статского советника Петра Михайловича Власова от 15 января 1902 г. «по сему предмету была повергнута мною на Высочайшее благовозрение Государя Императора». Его Императорскому Величеству, подчеркивает В.Н.Ламздорф, «благоугодно было собственноручно начертать на оной: ‘‘Заключение правильное”» (70).
Упоминает о миссиях доброй воли в Персидский залив кораблей Военно-морского флота Российской империи и зоолог, коллежский асессор Н.В. Богоявленский. В его отчетах, представленных управляющему генеральным консульством в Бушире Г.В.Овсеенко, говорится о том, что «посетив Мохаммеру, Кувейт, Бахрейн и Маскат», он встретил там «самый живой интерес и симпатии к России». «Обаяние русского имени на всем побережье Персидского залива, — отмечает зоолог, — стоит очень высоко», «арабские шейхи ... желают ... видеть у себя русских и, в особенности, представителей их могущества — морские боевые силы» (71).
Н.В.Богоявленский рассказывает, что со слов арабских шейхов и султанов, с которыми он часто встречался, видно было, что «все они тяготятся игом Англии». И в «появлении русских крейсеров в Персидском заливе черпают силы для борьбы с этим игом, как и надежды, что они не совсем еще забыты и покинуты на произвол англичанам»(72).
Н.В.Богоявленский высказывает мнение, что «продолжать поддерживать престиж России» в Персидском заливе, «возникший столь счастливо для нас с появлением в водах его «Гиляка», произведшего весьма сильное впечатление на арабские племена, населяющие побережье оного», стоит непременно (73).
Относительно «Варяга», сообщает Н.В.Богоявленский, «я должен заметить, что он произвел невероятно громадное впечатление на жителей Арабского побережья, которые разнесли славу о нем в те места, где он не был» (74). «Сильное впечатление, произведенное «Варягом», — подчеркивает Н.В.Богоявленский в письме Г.В.Овсеенко, — не осталось неизвестным англичанам, которые старались парализовать это впечатление тем, что завели электрические огни на своих судах, которые до прихода «Варяга» их не имели». Более того, на днях «прислали крейсер «Амфитриту», похожий на «Варяг». Притом и величиной, и 4 трубами, и электрическими огнями». Однако «успеха, как кажется, не имели» (75).
Третьим судном Военно-морского флота Российской империи, посетившим порты Персидского залива, был 5-трубный крейсер 1-й категории «Аскольд» во главе с капитаном I ранга Николаем Карловичем Рейценштейном. Крейсер нанес визиты вежливости в Маскат, Бендер-Бушир и Кувейт (ноябрь-декабрь 1902 г.). Военно-дипломатическая миссия «Аскольда», по словам российских дипломатов, была знаменательной во многих отношениях — как в плане «напоминания об истинном могуществе географически отдаленной от этого края России» (76), так и сточки зрения дальнейшего упрочения в регионе «создавшегося уже к тому времени имиджа нашего Отечества» как державы-друга арабов Аравии.