Армагеддон No 3
Шрифт:
Ямщиков закрыл дверь купе и вопросительно поглядел на заползшую туда Марину.
– Ты, музик, на бабу не злись! Он сам к нам присол!
– заступился за Марину чукча.
– Заткнись!
– оборвал его Ямщиков.
– Тебя, Флик, на минуту оставить нельзя! И действительно, что ты голым тут лазишь? Я у тебя эту майку отберу! Придурок какой-то!
– Сам ты дурак, паря!
– снисходительно сказал ему сзади чукча.
– Ладно, щас уйду от вас. Поглядел на вас, дураки вы! Камлать надо! А народу мало!
Торговку к вам прислю, песню спою щас, торговка
Я, когда лисиц красных продавал, всем бабам своим одеску покупал. Одназды не купил, так моя стара зена протез зубной сломала! А фиг новые зубы накамлаес! Ты, паря, деньги зря масинисту отдаес, а бабу не одеваес! В этом он сибко прав, масинист-то!
Марина легла на свою полку, укрывшись одеялом с головою и повернувшись лицом к стенке. Видеть она никого не хотела. Почему-то очень хотелось плакать. И еще хотелось, чтобы Ямщиков признал свою ошибку и попросил бы у нее прощения. Чтобы он долго просил, а она бы его как раз и не простила!
– Санитарная зо-о-она-а!
– заорал в коридоре Петрович. Вологда-гда-гда! Шестое купе немедленно сдать постель и получить билеты! А то, блин, что не фиг до пяти утра в карты резаться! Вот и посидишь часок-другой одетым, гнида!
– Ай-я! Тоже пойду щас!
– вдруг тронул ее за плечо старик.
– Не скучай тут, модуска!
– Вали-вали! Не заскучает - раздраженно произнес Ямщиков.
– Ой, паря, какой же ты дурак! Хы-хы!
– засмеялся чукча и вышел из купе, тихонько прикрыв за собой дверь.
Почти тут же за ним в купе вошел Седой. В руках у него были переносные судочки с едой из вагона-ресторана.
– Очередь там была, задержался немного... У вас здесь все в порядке? спросил он с тревогой. Ямщиков и Марина не ответили. Ямщиков уселся на место чукчи и уставился в окно. Марина так и продолжала лежать носом в стенку. Седой истолковал их молчание по-своему, помня по прежним приключениям с кем, собственно имеет дело.
– Ах, ты кобелюка, Грег! Я тебе мозги вышибу! Что же это ты себе позволяешь! Если Флик сейчас скурвится, мы же ничего не увидим, ничего!
Сколько раз говорю, у каждого своя задача! Если бы ты тогда на него лишнего не навешал, он бы... Как с тобой разговаривать, а?
– с отчаянием в голосе сказал Седой Ямщикову.
– А чо я-то? Сразу я! Я вообще покурить вышел!
– взвился Ямщиков. Захожу в вагон, а Флик в майке твоей, без всего... Блин! С командировочного того, давешнего сползает! Петрович ругается, а они ползут, главное!
– Марина! С тобой все в порядке?
– тихо спросил Седой, наклонившись прямо к ее лицу. Она тихо кивнула. Сильнее кивать она не могла, вообще-то приложилась она головой об этого дядечку хорошо, голова побаливала.
– Вот что. Ты свои кобелиные замашки бросаешь немедленно! Я знаю, о чем я! Покурить он вышел! Пока меня нет, сидеть и сторожить Флика. Во-первых, это наш поводырь, мы ничего не увидим без него. А во-вторых, ясно, что начнут с Флика. Ты бы сам с кого начал? Вот то-то же! Еще один прикол к Флику, еще одна подначка и я тебя изуродую! Причем так, как тем из пятого купе не под силу! Куда его еще дальше подначивать? Его уже бабой зачем-то сделали! А ты вой тут поднимаешь! Нельзя оставлять ее одну! Нельзя! тыкал ножом в сторону Ямщикова Седой, раскладывая хлеб на газетке.
– Флик, вставай, кушать надо.
– Да понял я, ладно! Я же не одну ее оставил! Тут чукча сидел... Все ко мне прикалывался, что я ее муж... А какого мне это слышать про Флика?
Неловко как-то...
– оправдывался Ямщиков, подсаживаясь к столу рядом с нею.
– Так! Чукча здесь сидел! Почему не доложили?
– с нажимом произнес Седой, подавая им борщ в судочках.
– Да с ним Флик беседу провел, - растерянно сказал Ямщиков, толкая ее в бок локтем.
– Правильно, ты ведь с ним только ругался! Выгнал еще потом, оскорблено сказала Марина.
– Да он меня о приходе этой гниды заранее предупредил! Спас, можно сказать! А тебя не было! Пихается еще! А он камлает за нас!
– Слушай, Грег, я в последний, решительный раз предупреждаю! Ведь ты понимаешь, когда и зачем к нам являются представители дружественных конфессий, - назидательно сказал Седой.
– Ага! Шаман! "Щукотскй" автономный округ! Дружественная конфессия! фыркнул Ямщиков.
– Дурак! Раз Флик утверждает, что он ее спас, значит, конфессия его нам явно не враждебная! И вообще жри и заткнись! Ты его прокачала? заинтересованно спросил Седой Марину.
– Да. Он сообщил, что мы направляемся к горе, а там нас уже ждет целая свора. Какой-то Колька-ветеринар, который теперь Око Бога, собрал их всех в секту. Они камлают против нас. Он утверждал, что это весьма действенно.
Его, мол, тоже уже уговаривали работать против нас. А у поименованного выше Николая, якута по национальности, есть родимое пятно от рождения в районе переносицы. Чукча говорил, что оно вполне может раскрыться в третий глаз, что совпадает с некоторыми учениями тибетского толка, - обстоятельно докладывала Марина.
Пока она говорила, Ямщиков с шумом выхлебал свой борщ, опустошил второй судок, поданный сосредоточенным на ее сообщении Седым с гречневой кашей и котлеткой, и с жадностью уставился на неровно отрезанный кусок хлеба, который она держала в левой руке. Марина и Седой стали детально обсуждать возможное толкование новой информации, а Ямщиков осторожно вынул у нее из рук кусок хлеба. Совершено машинально она пододвинула ему и свой судок с борщом, который он тут же с удовольствием доел.
– И чо он еще тебе говорил? Ну, когда ты тут одна с ним сидела? В майке?
– ковырясь в зубах, спросил он ее некстати, откинувшись от стола на ее подушку.
– Ничего...
– растерянно произнесла Марина.
– Говорил, что я на какую-то Любовь Орлову похожа...
– Врет!
– почему-то довольно произнес Ямщиков. При этом он как-то так ей улыбался, что Марина немедленно покраснела.
– Ты сам заткнешься, или посодействовать?
– ощерился на него Седой. Он так и не снимал всю дорогу черных очков, и его вопрос прозвучал почти зловеще. Но тут состав вздрогнул и стал тормозить, подъезжая к перрону вокзала.