Авантюристы его величества
Шрифт:
Офицеры также поздоровались с присутствующими. Все сели.
– Итак, господа, - начал разговор по существу Петр Станиславович, - На Доггер банке японцы устроили провокацию, и мы убеждены, что это была именно провокация. Заграничным отделом департамента полиции была проведена определенная работа, в результате которой открыт заговор японцев, направленный против эскадры адмирала Рожественского, о чем последний был вовремя упрежден. Смею вас заверить, что без этого предупреждения последствия инцидента, называемого теперь Гулльским, были бы куда печальней.
– Куда уж печальней, - не выдержав, выпалил Дубасов, - корабли задержаны, вся Европа клокочет, мы чуть ли не на пороге войны с Англией. Я вообще уже не уверен, что эти миноносцы были. Высокопоставленные чины Англии и Германии в один голос твердят, что это все бредни русских с целью оправдать ничем не спровоцированную атаку на мирные английские суда. Про газеты я даже не упоминаю!
– Согласен, Федор Васильевич, что, выражаясь морским языком, европейское общество заштормило сильно. Однако ни один из голосящих на страницах прессы журналистов, дипломатов, сановников или военных на Доггер банке не был, а вот господа Кладо, Отт, Эллис и Шрамченко были, и готовы подтвердить совершенно обратное. Не правда ли, господа офицеры?
– Так точно, - высказался капитан второго ранга Николай Лаврентьевич Кладо.
– Глупостей мы, конечно, понаделали, своих чуть не потопили, но миноносец я видел сам, и попадание в него было. Я готов это подтвердить где угодно.
Другие офицеры высказали согласное мнение.
– Вот видите, Федор Васильевич, как складывается ситуация. Своим офицерам, я надеюсь, мы можем доверять более, чем оголтелой английской прессе?
– Безусловно, - серьезно произнес Дубасов, - тем более что Николая Лаврентьевича я знаю лично и мнение на его счет имею положительное;
– Вот и славно, - сказал Рачевский.
– Все вы прибыли сюда с целью принять участие в работе международной комиссии, созванной для расследования случившегося. Комиссия начнет работу 9 января.
– Так как нам вести себя на комиссии?
– задал вопрос Эллис.
– Честно отвечайте на все вопросы, - ответил Рачевский.
– Основу комиссии составляют адмиралы недружественно настроенных к нам держав, кроме, пожалуй, французов. Однако все это моряки, а посему вы будете говорить с ними все же на одном языке. Смело и убежденно рассказывайте о том, что вы видели и как на это реагировали. Не надо эмоций, надо четко и по делу. А Федор Васильевич вас в обиду не даст.
– За это можете не беспокоиться, - почти дружелюбно проворчал Дубасов.
– Далее, поддержку по юридической и дипломатической части будет осуществлять Андрей Николаевич. Мы с господином Лартингом будем снабжать Андрея Николаевича документами и свидетельствами, которые помогут отстаивать нашу общую точку зрения. Вот такая диспозиция.
– А какие-то, как вы говорите, документы и свидетельства вы уже имеете, и насколько они весомы?
– спросил Дубасов.
– Ну, для примера, у нас есть письменные показания инженера, который вооружал миноносцы, есть показания шкипера, который их видел в море, и еще кое-что интересное. Степень серьезности собранных нами улик такова, что только упоминание некоторых из них в переговорах с в общем-то нейтральными в данном конфликте испанцами, привело к тому, что адмиралом Рожественским было получено разрешение на погрузку угля, и наши броненосцы впоследствии успешно покинули порт Виго. Таким образом, задержка составила всего шесть дней, два из которых мы грузились топливом. Я думаю, что японцы с англичанами рассчитывали на другое.
– Это хорошо, вы вселяете некоторую надежду, - удовлетворенно произнес адмирал и замолчал.
– Итак, - выдержав паузу, продолжил Рачевский, - если более вопросов к нам не имеется, считаю разумным закончить наше собрание. Господа офицеры, до начала работы комиссии есть еще два дня. Так что Париж у ваших ног, возлюбите его, он того стоит. Только не увлекайтесь. А нам еще надо более предметно поговорить с Андреем Николаевичем.
Офицеры во главе с адмиралом встали, попрощались и покинули Русскую миссию, дабы насладиться очаровательной столицей Франции.
– Эта комиссия - пустая трата времени. Мы работаем три недели и решительно ничего не добились. Более того, у русских на все есть ответ. Мы вызываем свидетелей с рыбацких судов, которые утверждают, что вели обычный лов рыбы и ничего предосудительного не делали. На что русские тут же выдают показания своих офицеров и какого-то Райта, и становится понятно, что безобидные рыбаки вели себя, по крайней мере, странно. Мы утверждаем, что никаких миноносцев не было, русские опять выдают нам показания и различных свидетелей. Какие цели мы преследуем? Если задержать русскую эскадру, так они давно ушли. Заставить их признать свою вину? Так они и не настаивают на своей безупречности и готовы компенсировать причиненный ущерб. Унизить русских? Я, знаете ли, адмирал, и русские моряки у меня, кроме уважения, ничего не вызывают. Я не понимаю своей роли во всей этой истории, мне чужды ваши политические интриги, - так возмущался глава английской делегации адмирал Бомонт в кругу своих коллег после очередного заседания международной комиссии.
– Сэр, погибли граждане Великобритании, честные труженики, наши соотечественники, и мы должны реагировать. Виновные налицо и должны понести заслуженное наказание, не правда ли?
– парировал член комиссии, английский юридический советник сэр Эдуард Фрэй.
– Черт подери, сэр Эдуард. Если бы кто-нибудь мешал проходу моей эскадры, клянусь честью, я бы расстрелял его, не задумываясь. Что передо мной? Мирное судно или набитый взрывчаткой брандер с фанатичными японцами на борту? Они уже пытались проделать подобное на Дальнем Востоке. Русские отбились тогда с огромным трудом. Мне надоели эти выкрутасы. И потом, у русских тоже есть резонные вопросы и по поводу невесть откуда взявшегося госпитального судна, и по отсутствию огней на траулерах, и по опасным пересечениям курса их эскадры. Я уже не говорю о туманной ситуации вокруг миноносцев. Русские доказывают, именно доказывают, что они были, мы же просто утверждаем, что миноносцев на Доггер банке не было, потому что быть не могло. Очень весомый аргумент!
Комиссия продолжала работать ни шатко ни валко, Мандельштам, с убийственным разумом шахматиста точно вел свою партию, выкладывая в нужный момент те или иные документы, полученные от русской резидентуры, чем приводил в тихое бешенство противную сторону. От работы комиссии устали все. Даже европейская пресса давно утихла и переключилась на другие сенсации. Наконец 25 февраля 1905 года все закончилось. Единственным материальным наказанием для русской стороны стали 65000 фунтов стерлингов компенсации английским рыбакам и судовладельцам.
Рачевский в своем кабинете читал свежий выпуск «Летописи войны с Японией» и улыбался.
В дверь постучали.
– Разрешите, Петр Станиславович, - попросился войти Лартинг.
– Конечно, здравствуйте, жду вас - пригласил Рачевский.
– Поздравляю, все, слава богу, закончилось. Я тут читаю статейку нашего борзописца Важина касательно заключения комиссии. Хорошо, подлец, пишет. Вот послушайте, ага, тут: «Комиссия, наконец, покончила свою многотрудную и щекотливую деятельность. Без сомнения, постановление конференции о Гулльском инциденте займет почетное место в ряду других хитро сплетенных дипломатических актов. Это своего рода перл дипломатической литературы. Поставленная перед трудной задачей примирить резко друг другу противоречащие взгляды русского и английского правительств на обстоятельства, вызвавшие столкновения эскадры адмирала Рожественского с загадочными судами на Доггер банке, конференция с удивительной ловкостью обошла эту проблему. Она нашла возможность, уклонившись от категорического постановления, удовлетворить, до известной степени и русское, и английское общественное мнение. В ряд своих заключений относительно действий нашей эскадры и поведения рыбаков доклад комиссаров в довольно уклончивой форме дает то подтверждение английских притязаний, то выступает на защиту правильности действий нашей эскадры. Лавируя таким образом, они стремились угодить и нашим, и вашим, чтобы и овцы были сыты, и волки целы». Каково! Молодец!