Азербайджанские тюркские сказки
Шрифт:
царствуешь? Сначала спроси, правду ли он говорит;
как и что —рассуди, а потом уж приказывай
рубить мою голову.
Царь сказал: —Ну, хорошо; что ты там
каркаешь?—Мамед все происшедшее подробно
рассказал, потом сказал:— Правитель
вселенной! Дай сорок дней сроку; если я за это
время принесу сорок пар таких чулок, то пусть
отрубят голову купца, а если купец принесет
40 пар таких чулок, то пусть отрубят мою
голову.
Царь сказал:—
Купец увидел, что дело плохо, скорее
сказал: — Да здравствует правитель вселенной! Это
просто лоту; ты его отпустишь, а он удерет;
у него нет отцовского наследства, у самого
ничего нет; я не согласен.
Мамед сказал: —Эй, царь! Разреши, я не
только одного, я 40 человек дам поручителей;
мой господин с 40 лоту, где бы он ни был,
немедленно придет сюда.
Оставим Мамеда в руках
палачей,—расскажем вам о лоту. Как только лоту пришли к
бане, то увидели, что Мамед, вбив кол в стену,
ушел; они пошли на базар; как только дошли
до лавки купца, то увидели много
собравшегося народа. Люди рассказали лоту все
происшедшее.
Лоту сразу по приметам узнали Кечаль-Ма-
меда.
Глава лоту сказал:— Братья, скорее пойдем
ко дворцу царя. Может быть как-нибудь спасем
Мамеда. — Они быстро дошли и увидели
палача, вертящегося вокруг Мамеда и
говорящего : — Убью, убью!
Мамед, как только увидел лоту, сказал царю:
— Правитель вселенной, вот и мои господа!
Теперь что скажет купец?—Купцу больше
ничего не оставалось, как только согласиться.
Лоту, взявши Мамеда на поруки, отвели
его домой. В ту ночь поели, попили и заснули.
Завтра пусть вам встретится что-либо
приятное!
Как только наступило утро, Мамед
подтянул и подвязал башмаки, простился с лоту и
пошел по дороге, вившейся как белая лента...
Наконец достиг он берега моря, увидел
корабль, чуть-чуть дрогнувший и отходящий от
берега. Мамед, призвав на помощь бога,
пророка и Али, прыгнул и сел на руль корабля.
День плыли, другой плыли, вдруг посреди
моря перед кораблем показался кит. Капитан
корабля, увидя кита, крикнул: — Эй, амая! Ско-
рее дайте раба и сто туманов денег, бросим
в рот кита, не то он разобьет корабль, и мы
все погибнем.— На корабле все пассажиры были
купцы. Один купец сказал: —Я ни за что
своего раба не брошу.—Другой также отказался
бросить раба. Тут все увидели, что у руля
сидит
тебя бросим в рот кита. А сто туманов соберем
и дадим тому, кого ты укажешь.
Мамед сказал: —Соберите сто туманов,
привяжите кругом моего туловища веревку и
бросьте меня в пасть кита; если я благополучно
Кечаль-Мамед
спасусь, то деньги дадите мне, если же погибну,
то на обратном пути, в таком-то городе
проживает старуха Фаты, отдадите деньги ей.
Деньги собрали. Перевязали Мамеда
веревкой, бросили его в пасть кита. Мамед
схватился* одной рукой за нёбо кита, а другой
рукой схватился за нижнюю челюсть и стал
так трясти кита, что у него один слой кожи
слез. Наконец кит увидел, что кечаль его
убьет, и хотел удрать. Тогда Мамед схватил
кита за нос; кит потянул в одну сторону, а
Мамед в другую. У кита в носу была серьга, нос
разорвался, а серьга осталась в руках Мамеда.
Мамед спрятал серьгу в карман и поднялся
на корабль. Мамеда накормили обедом.
Мамед наполнил живот, потом сказал: — Дайте
мне мои сто туманов.—Купцы сказали:—Мы
тебя бросили, чтобы ты умер, если же ты не
умер, то зачем мы дадим тебе сто туманов?
Сколько Мамед ни говорил,— не помогало,
увидел, что их много, и успокоился. Когда
доехали до берега, то Мамед, не простившись
с купцами, пошел по дороге.
Наконец, дошел до города. Войдя в город,
он увидел, что хлеб посадили в тендыр, и так
оставили; в лавках продукты и товары остались
без хозяев и нигде нет ни одного человека.
Прогуливаясь, он дошел до другого конца го-
рода, увидел тропинку и подумал, что,
наверное, жители города пошли по этой тропинке
куда-нибудь; пойду, мол, посмотрю, что там
есть. Пройдя немного, он встретил холм,
перейдя через холм, увидел маленькую крепость
с запертой дверью. Оттуда раздался голос: —
Эй, такой-сякой, сын старухи Фаты, Кечаль-
Мамед! В мое помещение, если придет мул,
то не смеет ступить, если прилетит птица, то
не сбросит пера, как ты осмелился притти в
мое помещение?
Мамед почесал голову и подумал: —Клянусь
моей жизнью, беда, которая постигла город,
исходит отсюда.
Посмотрим, что' будет! Вот опять раздался
голос: —Эй, сын Фаты-Кары, Кечаль-Мамед!
Разве я не говорю тебе —уходи, иначе тебе