Багатур
Шрифт:
Парочка наехала на Олега с двух сторон, грозя короткими копьями с крючьями, как вдруг раздался грозный бас военачальника, и копейщики неохотно отступили.
Хмурый командир подъехал поближе и спросил:
– Ай издалека?
– Из греков, – ответил Сухов.
Тут его перебил недовольный голос Пончика:
– Да убери ты свою железяку, дурак! Дай перевяжу!
Все повернулись к пострадавшему, рану которого пытался затампонировать Александр.
– Ну, куда ты руку суёшь?! – орал Пончев, серчая. – Занесёшь заразу – и майся с тобой потом!
– А это кто? – Командир качнул шлемом в сторону Шурика.
– Это мой оруженосец и врач, – ответил Сухов.
– А ты?
– А я – странствующий рыцарь.
– Латинянин небось?
Конники
– Мы оба православные, – сказал «странствующий рыцарь».
– А не врёшь? – прищурился «варяг».
– Вот те крест!
Конники расслабились.
– Имя? – осведомился старшой.
– Имён у меня много… Можешь звать меня Олегом.
– И куда ж ты собралси, Олег?
– До князя Ярослава Всеволодовича собралси.
– А на что тебе князь?
– А послужить хочу князю. Ещё вопросы будут?
– Ишь ты, ершистый какой! Думаешь, раз ухо мальцу отчекрыжил, так и всё, в герои выбилсси?
– Могу и голову отчекрыжить, – холодно сказал Сухов. – Ему или тебе, мне без разницы.
– Не ерепенься! – буркнул старшой. – Меня кличут Якимом Влунковичем, 39 я у князя воевода на больший, новоторжан 40 в узде держу и за всеми прочими приглядываю. Понял? Во-от… Али ты думал, будто сам Ярослав Всеволодович в дружину бойцов призывает? Не, без моей воли ни один конный али пеший в строй не становитсе! Понял? Во-от…
39
Реальное историческое лицо.
40
Новоторжане – жители города Новый Торг («пригород» Новгорода Великого), ныне Торжок. Суздальцы – здесь не жители Суздаля, а выходцы из Владимиро-Суздальского княжества, в данном случае переяславцы.
– А мне в строю делать нечего, – по-прежнему холодно вставил Олег, – вырос я из рядовых.
– Да цто ты говоришь? – съехидничал Яким.
– Что есть, то и говорю, – отрезал Сухов. – Я флотом командовал, тысячи в бой водил, крепости брал. Негоже мне всё сызнова начинать, не юныш какой.
– Так ты, смотрю, в воеводы метишь?
– Согласен и сотником начать.
Влункович довольно крякнул.
– Не, нам такие люди нужны! – осклабился он. – Наглые! Дерзкие! Поставлю тебя десятником. Понял? Во-от… Ежели портки не обгадишь и всё как есть исполнишь, тогда и потолкуем. Лады?
– Лады, – кивнул Сухов. – Чего надо хоть?
– Подол взять приступом! Исхитришься? Вдесятером-то?
– Легко, – обронил Олег.
Полки 41 Ярослава Всеволодовича подступили к Подолу со стороны Почайны – днепровского притока, чьи тихие воды образовывали удобную гавань. Но это летом, а сейчас, на перепаде между зимою и весной, Почайну скрывала толстая кора льда. А сам лёд прятался под возами с сеном на корм лошадям и санями с припасами для войска, под палатками и шатрами, бойцами конными и пешими – тут их собралось несколько тысяч. Вои-новгородцы и новоторжане стояли вместе, суздальцы держались наособицу – распри делили не одних лишь князей, весь народ разводили они, сея рознь и вражду «межи человеки».
41
Надо заметить, что к XIII веку понятие «дружина» претерпело изменения. Под дружиной понимался «княжой двор» – личное войско князя из его придворных. А полки формировались («нарубались») из воев-ополченцев по принципу «1 воин на коне и в доспехе полном (конно и оружно) с 10 сох». Если же
За пологим берегом поднимался не шибко высокий земляной вал, укреплённый острогом – частоколом из толстых брёвен с острёными верхушками. В одном месте линия укреплений прерывалась, оставляя проход, – его запирали мощные ворота.
Над крепостной стеной то и дело показывались головы защитников, качались наконечники копий, вылетали стрелы, пущенные навесом, но оборона шла вяло.
Дворяне и вои кучковались на льду Почайны, проверяя оружие, подтягивая завязки на панцирях и успевая лениво переговариваться:
– Како ся урядим, братие?
– Таран нужон, без тарана – куда?
– Да где ж ты таран возьмёшь? Близ городу больших деревьев не сыскать!
– Раньше надо было думать.
– А нам по чину не положено, это пущай князюшка думает!
– Верно баешь! Приказу такого не было, чтоб таран мастерить. Вот и стой.
– Да цего ж стоять зря? На льду-то? Дубеешь как дурак!
– А ты дубей как умный! Вона, лунку проколупай и рыбку лови. Удом своим! Не отмёрз ишшо?
– Почнём, что ли?
– Куда торописсе, кулик? 42
– А чего сразу – таран? Што, на воротах белый свет клином сошёлси? Глянь, тын какой – не низок, не высок. В самый раз!
– Лестницу надо, да не одну.
– Во-во! А никто не побеспокоилси!
– Да успокойтеся вы! То таран им, то лестницы… Чего скажут, то и делать станем!
Олег оглядел свой большой десяток. Да-а… Зря он заподозрил Якима Влунковича в симпатиях к своей персоне – воевода отдал ему под руку ополченцев, набранных в новгородской глуши, – увальней в армяках и лаптях, вооружённых топорами и луками. Худые вечные 43 мужичонки, охотники-лесовики – вот такой у него личный состав. Новики все, салабоны-новобранцы. Редко у кого из них имелся шлем, а панцирь был в единственном числе – на румяном, кудрявом парне, гордо назвавшимся Олфоромеем Лысуном. Выучкой же, опытом боевым, похвастаться не мог ни один – схватки с медведями и волками не в счёт.
42
Кулики, сальники – обидные прозвища суздальцев.
43
Вечные мужики, вечники – миряне с правом голоса на вече.
Десяток без особых проблем подчинился новому командиру. Кое-кто, правда, дозволил себе поартачиться, но пара зуботычин привела строптивцев ко смирению.
– Скотина этот Влункович, – громко прошептал Пончик. – Он же тебе мстит, на смерть посылает!
– Помнишь, как в былинах богатырь говаривал? – тихо сказал Сухов. – «Не бывать тому!»
Обернувшись к своему десятку, что перетаптывался, сбившись в кучу, Олег громко спросил:
– Кто из вас белке в глаз попадает?
Новики заулыбались со снисхождением – экий у них десятник глупый!
– Да все и попадают, – ответил Лысун. – Как иначе-то? Мы-ить все промыслом живём, шкурок не портим!
– Отлично… – медленно проговорил Сухов. – Тогда слушай мой приказ. На тебя, Олфоромей, вся надёжа – побудешь возницей. Вон, видишь телегу с сеном? Погонишь её к воротам!
Объяснив каждому его манёвр, Олег напялил шлем на голову, в правую руку взяв меч, в левую – горящий факел. Олфоромей обошёл кругом телегу – здоровенные дроги, запряжённые парой могучих волов. На дрогах пошатывалась в неустойчивом равновесии целая гора сена.