Баржа Т-36. Пятьдесят дней смертельного дрейфа
Шрифт:
– Теперь бы селедочку с лучком зарезать! – мечтательно заметил Федорчук, расправившись с фруктами.
После ужина, когда медицинский персонал покинул палату – последней уходила Миранда, одарив сержанта искрометным взглядом, – солдаты потянулись к напольным весам. Федорчук за четыре дня поправился на пять килограмм, Филипп на три, Затулин на четыре, а Серега – сразу на восемь. Из чего был сделан вывод, что его проще убить, чем прокормить, и он просто прикидывается вечно недовольным.
Одновременно с интересом к жизни просыпалась тяга к табаку. Когда на барже закончился «Беломор», это не стало вселенской трагедией. Организмы слабели, желание курить заглушалось голодом, поэтому
Воцарилась немая сцена. «Местные» чувствовали себя неловко. Советским солдатам во «враждебном» окружении было крайне неуютно. Те и другие немного помялись. Рослый морпех, усыпанный веснушками, вынул из кармана пачку «Мальборо», предложил гостям и лучезарно заулыбался, когда к его диковинным сигаретам протянулись сразу пять конечностей. Федорчук решил не скромничать, работал двумя руками. Напряжение, сковавшее людей, сразу растаяло. Щелкали зажигалки, трещали спички, извлекаемые из не менее диковинных плоских коробков.
Заговорили все, на разных языках, с улыбками и смехом. Подходили другие, окунались в беседу, жадно вглядывались в лица русских солдат, выискивая в них восточную дикость и сибирскую грубость. В центре внимания оказался Филипп, знавший пару сотен английских слов. Смущенно знакомились: рядовой такой-то, ефрейтор сякой-то, матрос-рекрут, старшина третьей статьи. Сыпались имена, которые невозможно было запомнить: Ларри, Тедди, Кенни. Кто-то вытащил блокнот, попросил солдат расписаться.
– Зачем? – поразился Филипп.
– Так вы же герои, – объяснил веснушчатый Тедди. – Про вас такое рассказывают!.. Буду друзьям в Кентукки показывать. Скажу, что с русскими курил – умрут, не поверят.
– Драться, похоже, не будем, – с каким-то сложным лицом резюмировал Серега и потеребил вновь оживающий хохол.
Парни выводили каракули в блокнотах, на старых рождественских открытках, на голых запястьях. Они и впрямь начинали чувствовать себя какими-то знаменитостями.
Закуривая по второй, обнаружили, что кругом сплошные тезки: Серега Крюков и Серджио Мазолини, смешливый брюнет с крючковатым носом. Филипп Полонский и Филипп Гроуди, степенный, но улыбчивый. Напряжение растаяло. Американские матросы хотели все знать – про медведей на улицах российских городов, про балалайку в каждом доме, про водку, ежедневный продукт питания на семейном столе, про тысячи атомных бомб, готовых стереть с лица земли мирные американские города.
– Медведи у нас вот такие! – Ахмет вытянул руку и привстал на цыпочки. Водку мы не пьем, потребляем исключительно шампанское коллекционных крымских сортов. Трио балалаечников играет на каждой лестничной площадке.
– А что касается «ядреной» бомбы, то не русские ее первыми придумали, а американцы. Так что мы просто вынуждены защищаться.
Последняя мысль была озвучена Серегой, выступающим в своем репертуаре, и Филипп, подумав, решил ее не переводить. К черту политику, она сегодня никому не интересна.
Минут через двадцать их отыскал разгневанный доктор Санчес и начал демонстрировать горячий латиноамериканский темперамент. Прибежали медсестры, и разгоряченным солдатам пришлось спешно ретироваться.
– Еще увидимся, – смеялись американцы. – До встречи, парни!
– Черт побери, пацаны, – бормотал Филипп, когда возбужденная компания вернулась в палату. – Знаете, что сказал мой тезка Филипп
– Нам тоже другое о них рассказывали, – немного смущенно сказал Ахмет. – Я считал, что увижу надменных бездушных роботов, почти эсэсовцев.
– Зато у нас строй справедливее, – проворчал Серега, пряча глаза. – Мы можем избирать и быть избранными в органы власти.
– Не поверишь, Серега, – сказал Филипп. – Но в Америке тоже существует избирательная система. Люди приходят на участки и за кого-то голосуют.
– За кого? – фыркнул Серега. – Мы избираем в органы власти лучших представителей народа, а они кого? Буржуев и эксплуататоров? Хиросиму с Нагасаки разнесли атомными бомбами. – Серега принялся загибать пальцы. – «Охоту на ведьм» учиняют, коммунистов преследуют, гонку вооружений… гонят, в Корее устроили полный бардак. Хорошо, что северная часть страны смогла за себя постоять. Негров у них обижают, ку-клукс-клан распоясался. Мы сами видим, с каким пренебрежением они относятся к чернокожим. Негры могут работать лишь поварами, уборщиками и медбратьями, им не доверяют серьезных должностей. Невозможно представить, что негр в Америке может стать офицером.
– Или президентом Соединенных Штатов, – вставил Филипп. – А ведь Серега прав, пацаны, – добавил он под дружный хохот. – В Советском Союзе негров не обижают, не сложилась у нас такая многовековая традиция.
Наутро Серега первым делом поскакал к весам и торжественно объявил, что поправился еще на килограмм.
– Пока спал? – удивился Ахмет. – Тебе, Серега, лучше вообще не просыпаться. Станешь таким же толстым, как зимняя портянка.
В Сереге проснулся исследовательский зуд. Товарищи смотрели из-под одеял, как он болтается неприкаянной зыбью по палате, критично созерцает медицинскую аппаратуру. Особое внимание парня привлек неопознанный прибор, опутанный шлангами, проводами и оснащенный сзади стальным баллоном. Скептически похмыкивая, Серега опустился на корточки, принялся разглядывать сложную панель. Потом забрался в тыльную часть, потрогал шланги.
– Только не взорви, – предупредил Филипп.
– Буржуи, блин, – разворчался Серега. – Напридумывают всякой фигни, простому человеку вовек не разобраться.
– Тебе это надо? – спросил Федорчук, высунувшийся из-под одеяла.
– Так хочется же знать, чем пользуют больной народ эти врачи-вредители. Эн-Два-О… – прочел он знакомые буквы. – Это что-то по химии?
– Двойка тебе по химии, – хихикнул Полонский. – Закись азота. Веселящий газ. Используется как обезболивающее, анестетик. Безвредная штука с приятным сладким запахом. Если вдохнешь немного, станет весело. Усилишь дозу, будешь ржать полдня. Еще добавишь, помрешь на фиг.
– Повеселимся? – Серега покосился на дверь, задумался, потом раскрутил шланг, конец которого был оснащен миниатюрной муфтой, и взялся за плоскую ручку кругового переключателя. – Можно, пацаны, как вы думаете? Ну, чисто понюхать, что за дрянь такая. Лампочка вроде горит.
– Можно все, – кивнул Филипп. – Если не поймают.
– А ну, не гробить мне тут капиталистическую собственность! – встрепенулся Ахмет. – Ефрейтор, отставить расширение кругозора.
– Поздно, товарищ сержант, – утробно вымолвил Серега, попытался повернуть выключатель, но тот отказывался слушаться. – Надо же, оно еще сопротивляется! – Серега удивился и надавил со всей дури на плоский рычажок.