Белая кость
Шрифт:
— А вот в этом городе мы уже выставили засаду, — следователь перенес указку немного дальше на восток и закончил разговор безапелляционным заявлением. — Он идет к своим, но не дойдет!
26
За день до разговора следователя контрразведки с обер-лейтенантом Бекешев аккуратно поставил машину возле перрона, где по его расчетам должны были останавливаться пригородные поезда. Он знал, что рядом большой город, — когда проезжал мимо парикмахерской в небольшом населенном пункте, заметил через оконное стекло висевшую на стене карту, которая оказалась истыканной флажками. Бекешев увидел эти флажки, когда вошел внутрь. Здесь отмечали передвижение фронтов. В парикмахерской была очередь. Не стал спрашивать, кто последний, а сделал вид, что рассматривает карту просто потому, что нечего больше делать, пока в ожидании. Пусть они сами вычисляют, за кем он пойдет. Но ему не дали насладиться информацией. Офицер доблестной немецкой армии не должен ждать, и люди почтительно пропустили его. А проявлять скромность — мол, обождет — Бекешев не мог. Он был офицером с соответствующей этому званию ментальностью. «Обер-лейтенант» воспринял как должное, что уважили его погоны, и только слегка кивнул, выразив таким образом благодарность фронтовика.
— Побрить и помыть голову, — приказал он парикмахеру и за все время процедуры не сказал ни слова.
Парикмахер профессионально выполнил свою работу, удивляясь про себя, что у офицера так замызган воротничок мундира. Куда смотрит его денщик, куда он сам смотрит? Неужели не видит, в кого превратился? Наверно дня три уже носит не сменяя! Увы! С такой армией войны нам не выиграть.
Потом, когда через несколько часов после ухода Бекешева к нему пришли из контрразведки с вопросами, парикмахер указал на воротничок как на главную улику. Остальное не вызвало у него никаких подозрений. Этот офицер вел себя как положено — на чаи дал ровно столько, сколько дают офицеры в его звании. Акцента он не заметил, правда, офицер был немногословен. Ах да! Карту рассматривал в высшей степени внимательно и даже, когда уходил, еще раз подошел и постоял больше минуты! Он снимет ее сейчас же. Он ее уже снял!
А Бекешев был буквально убит тем, что увидел на карте. Восточный фронт переместился еще дальше на восток. А чего, собственно, он мог ожидать? Он увидел Германию не из окошка арестантского вагона, а проехал ее на машине и понял, насколько даже внешне отличается эта страна от России. Порядок, чистота, аккуратность… Ни разу не встретил поломанного забора, покосившегося дома, соломенной крыши, ни разу «его» машина не подпрыгнула на ухабе — их не было в этой воюющей стране! Очереди в магазинах за продуктами? Да! Но сколько бы он ни видел очередей, ни разу не заметил в них никакого базара. Ему повезло, что в бумажнике немца оказались талоны на бензин, и потому не было проблем с заправкой. Да и марок было много…
Настал момент расстаться с авто. Дмитрий ощущал, что время, отпущенное ему на поездку, сократилось до минимума. Его, скорее всего, вообще уже нет. Надо немедленно бросать машину. Из помощника она превратилась в главный ориентир для его поимки. А в том, что его ищут, он не сомневался. Хотя ни одного внешнего проявления этих поисков пока что не заметил. Сильно выручила офицерская форма — в гражданском не смог бы проехать с такой легкостью через полстраны. Наверняка им бы заинтересовался бдительный бюргер или полицейский… В Германии, в самом ее воздухе присутствует какое-то мистическое преклонение перед военными. Немцы чтут свою армию!
Бекешев купил билет до города, сравнил время на «своих» часах и станционных — все точно. Через час подойдет поезд, и он доберется до большого города. А там пусть его поищут…
Прогрохотал воинский эшелон. На платформах стояли накрытые брезентом пушки. Машинально считая платформы, Бекешев подумал, что эшелон — идеальное средство передвижения! На этом поезде завтра бы уже добрался до фронтовой полосы. Вот этим и займется, когда достигнет большого города. Найдет способ проникнуть сквозь охрану.
Когда перрон станции уплывал с глаз Дмитрия, он увидел, как к нему подъехали две машины и четыре человека в гражданском быстро побежали к будке кассира, а двое — к машине обер-лейтенанта. Приехал… Они догонят поезд и остановят либо пошлют телеграмму на ближайшую станцию с описанием его примет и звания — сделают все, чтобы поймать его. Это профессионалы. Нельзя терять ни секунды.
Бекешев быстро прошел в тамбур, где никого не было, и открыл дверь вагона. Спустился на ступеньку вниз, присмотрелся внимательно — нет ли крупных камней, не по крутому ли склону набирает скорость поезд, и прыгнул, как его обучали, выставив ноги вперед. Ударился ими о землю, откинув тело назад под углом в сорок пять градусов. И начал часто-часто перебирать ногами, стараясь выпрямляться как можно медленней. Когда остановился окончательно, наклон его тела к земле составлял те же сорок пять градусов, но теперь уже вперед. Дмитрий упал на руки, дождался, когда смолкнет перестук колес уходящего поезда, и встал. Огляделся, нет ли свидетелей его подвига — кругом не было ни души. Дмитрий повернул было обратно к станции — там его уже никто не ищет. Он переждет в сторонке, чтобы не попасться на глаза кассиру, и сядет на следующий поезд.
Нет, этого делать нельзя. Он не доедет до города на поезде — его схватят. Надо идти на дорогу и ловить удачу в виде попутки. Надежды, правда, почти никакой — машины у населения, можно считать, все конфискованы для нужд фронта, но не попробуешь — вообще ничего не получишь. Он дойдет до ближайшей деревни или хутора и заночует в хлеве, сарае… Что подвернется. Надо будет одежду украсть. Но это потом. Сейчас нужен любой ночлег. А этих лесах как назло даже приличных кустов нет — одни ели вымахали к небесам.
27
Шофер старенькой легковушки, от которой отказалось военное ведомство из-за ее древности, увидев на дороге голосующего офицера, сразу же притормозил, не задав себе вопроса, откуда взялся этот военный. Он знал, что никаких воинских частей рядом нет. Однако подвергать сомнению личность человека в форме ему не пришло в голову.
— В город? — резко спросил Бекешев.
— Так точно, господин офицер.
— Поехали, — приказал Дмитрий. Открыл дверцу, сел рядом и откинулся на спинку сиденья. Закрыл глаза. Он устал, но не расслаблялся. Думал о том, что надо остановить машину, вывести шофера в лес, забрать его одежду и привязать к дереву. Вот только чем он будет его привязывать? Его же ремнем. Нет, не получается: привязать и оставить на ночь все равно что убить — замерзнет. Просто убить, чтоб без мучений? Это как раз легко. Если б задание выполнял и этот юноша оказался бы помехой, — тут никаких вопросов. Уже был бы мертвым! Но он не может убить человека только потому, что ему нужны его машина и одежда. Придется доехать до города, и там уже менять обличье. Может, пойти в публичный дом и там украсть у кого-нибудь одежду? Купить цивильное в одежном магазинчике? Сколько у него осталось марок? На приличную одежду может не хватить…
Даже не представляет, сколько сегодня рубашка, куртка и брюки стоят.
Вот Ира могла бы подсказать… Почему она обнажена перед ним и зачем он идет на нее нельзя это жена Павла он себе не простит подлости почему она поворачивается к нему лицом приоткрывает рот какое у нее тело нельзя позор почему так сладко обниматься с ней она же не возражает а что же Павел почему он никуда не ушел но сидит за своим канцелярским столом и пишет пишет почему он не встанет между ними она прекрасна она желанна это стыд это ужас и она согласна все равно у них ничего не выйдет негоже так нет вкуса у ее губ нет ощущения ее покорного тела ничего нет и ничего не будет он не позволит себе такого эта кровать не его это их кровать зачем она тянет его к себе Павел сейчас повернется увидит и проклянет нельзя ложиться на нее он полностью готов лучше застрелиться есть же пистолет этого «Ганса»…
Дмитрий дернул головой и проснулся с ощущением несовершенного греха. Ничего не получилось во сне, и слава Богу… Приснится же кошмар. Но до чего сладкий, зараза… Первый раз ему пригрезилась любимая женщина в таком виде… Он вызывал ее образ во время молитвы ее Богу. Но всегда все было скромно, хотя, когда видел ее, в реальности ли, в воображении, порой испытывал темное желание смять, подчинить, сорвать все одежды… Это сновидение — он впервые явственно увидел ее тело. А какое оно на самом деле? Как все же он желает ее! Та сцена на озере бесследно не прошла.