Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом
Шрифт:
Пусть не сумеем я иль ты свои осуществить мечты. Мечтаем мы одним моментом стать знаменитым президентом, да только – экая досада! – не ценят люди нас как надо. И пусть! В бурленье наших дней пути есть к Славе поверней. Тому, кто вбил в надежды кол, примером – Вашингтон Макколл!
Да, Ваши! Не ахти высок и с виду – пудинга кусок. И не блистает он умом – в мозгах хоть покати шаром! Глаза пусты, нос – пятачком, а уши – в стороны торчком. И в заключенье комплимента: цена ему на вид – три цента. Но этот Вашингтон Макколл в Храм Славы с торжеством вошел!
Мать (nee [13] мисс Кора Бейтс) меню для нас творит от дня
Вчера судьба послала нам Чемпионат По Пирожкам. Те, кто боролся титул за, с натуги выпучив глаза, за две раздутые щеки уписывали пирожки. Взирал Вест-сайда высший свет, как славный чемпион О’Дэд, отстаивая титул свой, вступает с Иксом Блейка в бой. Но биться с ним не Икс пришел, а юный Вашингтон Макколл.
13
Урожденная (ирл.).
Мы б дали руку отрубить, лишь бы украсть, забрать, добыть Гомера дар (старик что надо – накропана им «Илиада»!). Да уж Гомер пером владел, куда скромнее наш удел. Не можем даже и мечтать, чтоб теме должное воздать. Пред трапезой подобной ведь одно возможно – онеметь. Как стали пирожки глотать соперники – не описать. Конца коснусь я этой встречи: прошли часы, и вот под вечер О’Дэд, как ни старался он, Макколлом юным был сражен.
Упорно бился чемпион, все силы бою отдал он. Всю душу он в него вложил: расчетлив, быстр и ловок был. Все пирожки рубал вчистую. Начинку сглатывал любую. Его девиз, могу поклясться: «О’Дэд и лопнет, но не сдастся!» Вот он икнул, и вновь икнул, и снова пояс расстегнул. Бедняга, как ни тщился он, исход был сразу предрешен. Ведь и удава б поборол в два счета молодой Макколл.
Был долог бой, но вот настал безоговорочный финал. О’Дэд, понурясь от стыда, встал на ноги не без труда. Подушку с кислородом тут ему поспешно подают. Но Ваши, Коры Бейтс сынок, скрыть огорчения не смог. Он словно немо говорил, что червячка лишь заморил. «Не дурно ль вам?» – вопрос наш был. «Мне? – гордо он переспросил. – Я вас как раз хотел спросить, где можно тут перекусить?» Какой блистательный урок он в эту речь для нас облек! Так, славой осиян, ушел наш юный Вашингтон Макколл!
Мистер Макколл прочел эту эпическую поэму до конца, а потом посмотрел на сына. Сначала он посмотрел на него поверх очков, затем сквозь очки, затем снова поверх очков, затем опять сквозь очки. В глазах у него появилось странное выражение. Не будь это совершенно исключено, могло бы показаться, что его взгляд выражает что-то вроде уважения, восхищения и даже благоговения.
– Но каким образом они узнали твою фамилию? – спросил он наконец.
– И это все, что ты можешь сказать? – нетерпеливо вскричала миссис Макколл.
– Нет, нет, дорогая, конечно, нет. Более чем. Но этот момент показался мне любопытным.
– Негодный мальчишка! – вскричала миссис Макколл. – Неужели ты настолько сошел с ума, что назвал им свою фамилию?
Вашингтон тревожно задергался. Не выдержав пронзительного материнского взгляда, он ретировался к окну и уставился в него спиной к комнате. Но все равно ощущал материнские глаза у себя на затылке.
– Я не думал, что ее не следует называть, – промямлил он. – Тип в черепаховых очках спросил меня, ну я ему и сказал. Откуда мне было знать…
Его спотыкающееся оправдание оборвалось, потому что дверь вдруг распахнулась.
– Приветик-ветик-ветик! А! А!
В
Возникновение абсолютно незнакомого человека избавило злополучного Ваши от молний, которые в него метали глаза матери. Арчи они ударили в переносицу, он заморгал и уцепился за стену. И пожалел, что так безвольно уступил просьбе Люсиль заглянуть к Макколлам и использовать магнетизм своей личности в надежде убедить их отозвать иск. Во всяком случае, подумал он, если этого визита он отменить не мог, его следовало бы отложить на попозже, когда он подзакусил бы как следует: утром он бывал не в лучшей своей форме. Но Люсиль настояла, чтобы он пошел немедленно и покончил с этими неприятностями теперь же.
– Полагаю, – сказала миссис Макколл ледяным тоном, – вы ошиблись дверью.
Арчи сплотил свои ослабевшие силы:
– Нет-нет. Даже наоборот. Лучше мне представиться, а? Моя фамилия Моффам, знаете ли. Я зять старины Брустера, ну и вся прочая чушь, если вы понимаете, о чем я. – Он сглотнул и продолжал: – Я пришел по поводу этого милого старого иска, если вы знаете, о чем я.
Мистер Макколл, видимо, хотел что-то сказать, но жена его опередила:
– Адвокаты мистера Брустера в контакте с нашими. Мы не желаем обсуждать что-либо, связанное с этим делом.
Арчи опустился на не предложенный ему стул, несколько секунд с неподдельным любопытством разглядывал хлебницу с хлебом «Здоровье» на столе, а затем продолжил свою речь:
– Нет, но послушайте, знаете ли! Я вам объясню, что произошло. Терпеть не могу заходить туда, куда меня не приглашали, и все такое прочее, но моя жена настояла. Справедливо или нет, но она считает, что я собаку съел в дипломатии, и просила меня заглянуть к вам и посмотреть, не сможем ли мы уладить милое старое дельце. Я хочу сказать, знаете ли, что старик – старина Брустер, знаете ли – очень переживает из-за упомянутого дельца, страдает из-за положения, в каком оказался; ведь он должен либо укусить своего старого друга Макколла в загривок, либо быть самому укушенным старым другом… и так далее и тому подобное. Так что скажете? – Он оборвал свою речь. – Кошки полосатые! Послушайте, а!
Он был настолько поглощен выполнением своей миссии, что не заметил присутствия чемпиона по поеданию пирожков, тем более что того заслонял какой-то пышный куст в кадке. Но теперь Вашингтон, услышав знакомый голос, отошел от окна и посмотрел на него с суровой укоризной.
– Это он меня заставил! – сказал Ваши с беспощадной радостью шестнадцатилетнего подростка, когда тот видит кого-то, на чьи плечи можно переложить всю ответственность. – Это тот тип, который затащил меня туда.
– О чем ты говоришь, Вашингтон?
– О том самом. Это он меня втянул.
– Ты имеешь в виду это… это… – Миссис Макколл содрогнулась. – Ты говоришь про состязание в поедании пирожков?
– А то о чем же!
– Это правда? – Миссис Макколл придавила Арчи каменным взглядом. – Так это вы втянули моего бедного мальчика в этот… эту…
– Да. Абсолютно. Знаете, один мой близкий друг, у него табачный магазинчик на Шестой авеню, вляпался в порядочную лужу. Он выставил своего типчика против чемпиона, а типчик после вашей лекции дал обет свято воздерживаться от пирожков. Такой удар для моего друга, знаете ли! И тут я подумал, что наш дружок легко решит эту проблему, и поговорил с ним. И одно я вам поведаю, – сказал Арчи, отдавая должное великому дарованию, – не знаю вместимости исходного типчика, но поставлю что угодно, до вашего сына ему далеко. Надо увидеть вашего сына в деле! Абсолютно! Вы должны гордиться им! – Он дружески обернулся к Ваши: – Только подумать, что мы снова встретились таким вот образом! Никак не ожидал найти тебя тут! И черт подери, просто замечательно, как бодро ты выглядишь после вчерашнего. Мне представлялось, что ты будешь стенать на ложе страданий и все такое прочее.