Бироновщина. Два регентства
Шрифт:
— Ah, m–r Shouwaloff! — обратился онъ къ входящему камеръ–юнкеру цесаревны на родномъ своемъ язык (русской рчи онъ за вс 25 лтъ своего пребыванія въ Россіи не далъ себ труда научиться). — Колесо фортуны вамъ, видно, измнило?
Петръ Ивановичъ, вмсто отвта, забрянчалъ звонкой монетой, наполнявшей его карманы.
— О! Кого жъ вы это ограбили?
— Прежде всего, кажется, васъ самихъ, любезный докторъ, Вы что–то очень уже скоро исчезли отъ нашего стола.
— Исчезъ, потому что отдалъ вамъ свою дань: пять золотыхъ.
— Не больше?
— Нтъ, y меня ассигнуется всегда одна и та же цифра, ни больше, ни меньше. Проиграю — и забастую; а улыбнется разъ мадамъ Фортуна, такъ я обезпечу себя уже на нсколько вечеровъ.
— Да, вы, докторъ, выдерживаете характеръ, какъ настоящій европеецъ, — замтилъ маркизъ Ботта. — Русскій человкъ отъ природы уже азартный игрокъ и во–время никогда не остановится. Карманъ азартнаго игрока — ршето, бочка Данаидъ: сколько туда не наливай — все утечетъ до капли.
— Вашъ покорный слуга, г–нъ маркизъ, какъ видите, составляетъ блестящее исключеніе, улыбнулся Шуваловъ. — А y васъ въ Вн, скажите, разв играютъ меньше, чмъ y насъ въ Петербург?
— Въ азартныя игры — куда рже. Мы предпочитаемъ игры коммерческія, боле разумныя и спокойныя.
— Что бостонъ и вистъ боле разумны — я не спорю. Но чтобы они были и боле спокойны, — простите, маркизъ, я не согласенъ: вдь какъ бы хорошо вы сами ни играли, плохой партнеръ безпрестанно портитъ вамъ кровь, особенно, если онъ воображаетъ себя еще хорошимъ игрокомъ. Какъ бы вы ни сыграли, — вы всегда виноваты. А попробуйте–ка оправдываться, что сыграли по правиламъ, «По правиламъ! Точно не бываетъ и исключеній! Лучше бы, право, и за столъ не садиться, если играешь какъ сапожникъ».
— Да, русскіе вообще очень экспансивны, — тонко усмхнулся Лестокъ. — Вы отнюдь не дипломаты.
— Есть между нами и дипломаты, которые ведутъ себя дипломатами и за картами. Но такой дипломатъ, если и не станетъ бранить васъ въ лицо, зато взглянетъ на васъ съ такимъ изумленіемъ, такъ снисходительно пожметъ плечами, испуститъ такой выразительный вздохъ, — что васъ въ жаръ броситъ, вы растеряетесь и невольно уже сдлаете явную ошибку, которая зачтется вамъ потомъ, конечно, на весь вечеръ. Нтъ, ужъ Господь съ ними, съ этими коммерческими играми! То ли дло банкъ, гд бой на жизнь и смерть.
— La bourse ou la vie? Грабежъ среди благо дня, — виноватъ: среди блой ночи.
— Нтъ, докторъ, это не простой грабежъ, а благородный бой съ равнымъ противникомъ, въ своемъ род турниръ.
— Такъ что же вы не побьете главнаго борца?
— Кого, герцога? То–то, что онъ не равный борецъ: самъ онъ терпть не можетъ проигрывать и какъ бы требуетъ, чтобы вс слагали передъ нимъ оружіе.
— А было бы вовсе не вредно хоть разъ пустить ему кровь, — замтилъ молчавшій до сихъ поръ Волынскій. — Вы, Петръ Иванычъ, нынче вдь въ изрядномъ, кажется, выигрыш? Что бы вамъ сорвать y него банкъ?
— А ваше высокопревосходительство меня благословляете?
— Благословляю отъ всей души. На всякій случай, впрочемъ, докторъ, не возьметесь ли вы быть секундантомъ молодого человка. Почемъ знать? Можетъ–быть, ему понадобится и хирургическая помощь.
— Будемъ надяться, что не понадобится, — улыбнулся въ отвтъ Лестокъ и своей легкой, эластичной походкой послдовалъ за Шуваловымъ во вторую гостиную, гд игралъ герцогъ съ избранными партнерами.
IX. Человкъ на карт
Сорвать тотчасъ банкъ y Бирона Шувалову не представилось, однако, физической возможности: металъ банкъ не самъ хозяинъ, а одинъ изъ гостей — генералъ–полицеймейстеръ Салтыковъ.
— Diable! — выбранился съ досады Петръ Ивановичъ и сталъ перебирать лежавшую на боковомъ столик къ услугамъ понтеровъ колоду.
— А вы разв не выждете тальи герцога? — спросилъ его шопотомъ Лестокъ.
— Да скучно, знаете, ждать! Притомъ надо пользоваться счастьемъ, пока везетъ. На какую бы карту врне поставить?
— А y васъ нтъ своей врной дамы сердца, червонной дамы?
— Дама–то есть, — отвчалъ Шуваловъ, вспомнивъ объ Юліан Менгденъ, — но червонная ли она и врна ли, — еще вопросъ. Сдлать разв пробу?
Отыскавъ въ колод червонную даму, онъ подошелъ къ играющимъ и попросилъ y банкомета разршенія поставить также карту.
— Сдлайте одолженіе, — съ холодною вжливостью отвчалъ Салтыковъ. — Но наименьшая ставка y насъ — золотой.
Петръ Ивановичъ вспыхнулъ и, положивъ свою карту на столъ, насыпалъ сверху, не считая, цлую горсточку золотыхъ.
— Съ мста въ карьеръ, молодой человкъ, — замтилъ Биронъ.
— Да, ваша свтлость, курцъ–галопа я не признаю.
Банкометъ началъ метать. Дама легла направо.
— Дама бита! — возгласилъ Салтыковъ и загребъ къ себ всю ставку.
— Курцъ–галопъ–то все же врне, — усмхнулся герцогъ.
— Ein mal ist kein mal! — отозвался по–нмецки Шуваловъ и, доставъ изъ кармана новую, еще большую горсточку золотыхъ, накрылъ ими ту же карту.
— Дама бита! — повторилъ банкометъ, и вторая ставка точно такъ же перешла въ его владніе.
— Zwei mal ist nichts, — подзадорилъ молодого игрока съ своей стороны Биронъ.
— Не горячитесь, — услышалъ Шуваловъ за собою тихій голосъ Лестока. — Не забывайте вашей главной цли.
Но того обуяла уже игорная страсть, да къ тому же взоры всхъ играющихъ были обращены на него. Онъ выгрузилъ на столъ все, что y него было въ карманахъ и золотомъ, и смятыми ассигнаціями.
— Все это на одну карту? — нашелъ нужнымъ спросить его Салтыковъ.
— Ваше превосходительство затрудняетесь принять такую крупную ставку?