Бироновщина
Шрифт:
— Я забылъ, докторъ, что вы вдь не русскій съ душой нараспашку и всякій душевный порывъ взвшиваете на всахъ благоразумія! — съ горечью проговорилъ Шуваловъ и подошелъ къ столу, за которымъ игралъ его старшій братъ.
Но и тому не везло: на стол передъ нимъ лежало всего нсколько серебряныхъ рублей, изъ которыхъ одинъ онъ ставилъ только-что на карту.
— Вашъ братъ тоже сидитъ на мели, — замтилъ Лестокъ. — Если вы ужъ непремнно хотите отыграть своего человка, то есть здсь еще одинъ русскій, который скоре другихъ войдетъ въ ваше критическое положеніе…
— Вы про кого это говорите, докторъ?
— Да про нашего премьера: y него вдь тоже натура широкая.
— Вотъ это врно!
И, уже не колеблясь, Петръ Ивановичъ завернулъ въ хозяйскій кабинетъ и подошелъ къ Волынскому, бесдовавшему еще тамъ съ австрійскимъ посланникомъ.
— Не возьмите во гнвъ, ваше высокопревосходительство, — началъ онъ, — но я въ такомъ безвыходномъ амбара…
Тотъ не далъ ему договорить и поставилъ вопросъ прямо:
— Вы проигрались?
— Въ пухъ и прахъ, и все на той же проклятой дам червей! Да дло для меня не въ проигранныхъ деньгахъ; Господь съ ними…
— Такъ въ чемъ же?
— Въ томъ, что проигралъ я и дорогого мн человка…
— М-да, это ужъ совсмъ непростительно.
— Сознаю, ваше высокопревосходительство, и каюсь! Главное, что герцогъ иметъ еще противъ него зубъ и не-всть что съ нимъ сотворитъ…
— Да это не тотъ ли молодчикъ, котораго онъ хотлъ купить y васъ тогда въ манеж?
— Тотъ самый. Помогите, Артемій Петровичъ, отецъ родной!
— Это было бы безполезно: завтра вы его опять поставили бы на карту.
— Клянусь вамъ…
— Не клянитесь: грхъ взяли бы на душу. Выигралъ его y васъ, говорите вы, самъ герцогъ?
— Нтъ, Салтыковъ; но герцогъ готовъ поставить уже противъ него полторы тысячи.
— Ого!
— Да Самсонову моему цны нтъ. Я завтра же верну вамъ всю сумму…
— Которую займете y ростовщика за безбожные проценты? Нтъ, мы сдлаемъ это иначе. Изъ когтей герцога я бднягу вырву; но самимъ вамъ придется съ нимъ уже распроститься. — Я сейчасъ вернусь, — предупредилъ Волынскій маркиза Ботта направился черезъ первую гостиную во вторую.
— Въ вашемъ банк, генералъ, разыгрывается живой человкъ по имени Самсоновъ? — обратился онъ къ банкомету.
— Да, ваше высокопревосходительство, — отвчалъ видимо удивленный Салтыковъ. — Но разыгрываю я его не отъ себя.
— Знаю; его вамъ проиграли, и теперь онъ въ вашей касс. Идетъ онъ въ полутора тысячахъ?
— Точно такъ.
— Такой суммы y меня случайно съ собой не имется; но надюсь, что я пользуюсь y васъ кредитомъ?
— Еще бы! На всякую сумму.
— Благодарю васъ. Такъ я ставлю за него на даму полторы тысячи.
Свтлйшій хозяинъ молчалъ до сихъ поръ съ видомъ затаенной злобы. Сослаться на «статутъ» своего дома передъ первымъ кабинетъ-министромъ ему было уже неудобно, тмъ боле, что и нкоторые изъ его сановныхъ партнеровъ играли уже на млокъ.
— А я ставлю столько же и одинъ рубль, — объявилъ онъ, высокомрно пріосанясь.
— Дв тысячи, — по-прежнему не возвышая голоса, сказалъ Волынскій.
— И рубль! — выкрикнулъ не своимъ голосомъ Биронъ.
— Три тысячи.
— И рубль!
— Четыре тысячи.
Хмуро-багровое лицо курляндца исказилось безсильною ненавистью.
— Infamer Mensch! — пробурчалъ онъ, скрежеща зубами.
— Повторите, герцогъ, что вы изволили сказать? — спросилъ Волынскій съ тмъ же наружнымъ спокойствіемъ, но вспыхнувшій въ глазахъ его зловщій огонекъ выдавалъ поднявшуюся въ душ его бурю. — Я не совсмъ разслышалъ.
— Это было не про васъ… — уклонился герцогъ, задыхаясь. — Ну, и проигрывайте на здоровье!
— Ваша свтлость, значитъ, отступаетесь? — переспросилъ его Салтыковъ.
— Nun ja, zum Kuckuck!
Банкометъ сталъ снова метать. На этотъ разъ дама наконецъ ему измнила и вскрылась налво.
— Дама!
— Самсоновъ, стало быть, отъ сего часа уже мой? — произнесъ все такъ же невозмутимо Волынскій.
— Вашъ! — отвчалъ Салтыковъ. — Но теперь вы имете дло уже не со мной, а вотъ съ г-номъ Шуваловымъ.
— Завтра же поутру, ваше высокопревосходительство, онъ будетъ въ вашемъ дом, - подхватилъ стоявшій тутъ же Шуваловъ. — Ужъ какъ я вамъ обязанъ — словъ y меня нтъ!
Въ душ онъ, однако, еще такъ досадовалъ, негодовалъ на самого себя, что, не дождавшись ужина, убрался во-свояси. Когда тутъ дверь ему открылъ Самсоновъ, — при вид безмятежнаго и заспаннаго лица юноши, y Петра Ивановича не достало духу признаться, что онъ съ нимъ сдлалъ.
"Узнаетъ все равно поутру", — успокоилъ онъ себя. Но настало утро, Самсоновъ подалъ кофе, молчать доле уже не приходится; а сказать всю правду попрежнему такъ совстно…
— Вотъ что, Григорій…
— Что прикажете?
— Вчера, ты знаешь, былъ картежъ y герцога Бирона… Онъ завелъ опять рчь о теб, просилъ продать тебя ему…
— Боже упаси! Но вы, сударь, ему отказали?
— Прямо отказать, ты поймешь, было очень трудно. По счастью былъ тамъ и Волынскій Артемій Петровичъ…
— И вступился за меня?
— Да… т.-е. перебилъ тебя y герцога… Теб, голубчикъ, будетъ y него куда лучше еще, чмъ y меня: ты знаешь вдь, какая онъ сила при Двор..
Самсоновъ вдругъ все понялъ.
— Скажите ужъ напрямикъ, ваше благородіе, что проиграли меня въ карты!