Битвы за корону. Прекрасная полячка
Шрифт:
В-третьих, призадумавшись, я понял, отчего народ столь охотно дает взятки. Причина не только в установившейся традиции (не подмажешь — не поедешь). Имеется и еще одна — безнаказанность. Самому-то взяткодателю не предусмотрено никакой кары. В худшем случае обманут подьячие — возьмут, а решат не в твою пользу, вот и все. Да и то такое случалось крайне редко. У крапивного семени своеобразная корпоративная этика — брать у одного, либо у истца (это чаще), либо у ответчика.
И тогда я на Опекунском совете настоял на принятии отдельного указа, вводившего уголовную ответственность за дачу посула. А чтобы все о том знали, прямо перед приземистым каменным двухэтажным зданием приказов специальный бирюч с самого утра ежечасно оповещал народ. Ну и тайных спецназовцев я задействовал — распустили «секретный» слух по торжищам. Да еще с примерами: «Недавно свояка прямо в приказе взяли, когда он кошель подьячему давал, да обоих в Разбойный сволокли. Ныне оба в узилище томятся». А в довершение ко всему я распорядился на каменной серой стене здания, где расположены приказы, вывесить плакат. Коротенький такой, но емкий: «За дачу посула — острог». И унылая рожа из-за решетки выглядывает. Это Караваджо расстарался, изобразил в лучшем виде.
Понятно, что всеми этими мерами до конца истребить взяточничество нечего и думать, но для начала неплохо. Хотя все равно придется проводить чистку и устраивать показное судилище над особо злостными. Но их выявлением уже сейчас занимается Игнатий Незваныч Княжев, которому я перед отъездом поручил сбор неопровержимых фактов.
Но анализировал я днем, в пути, а по вечерам, на привалах, помечал в дневнике (монахи Чудова монастыря изготовили по моему заказу), что делать дальше. И тоже отдельно по каждому направлению. К примеру, в дальнейшей борьбе с посулами ввести негласные проверки опять-таки с участием тайного спецназа. Адвокатов здесь, слава богу, нет, и припертый к стенке не вывернется — это тебе не Россия двадцать первого века. Тут и закон не довели до абсурда, и справедливость пока действует.
Причем заняться в первую очередь начальством. Баснописец верно заметил: «На младших не найдешь себе управы там, где делятся они со старшим пополам». [63] Если подобрать в руководство честных людей, пускай относительно честных, они сами в свою очередь начнут давить подчиненных, берущих взятки, движимые не только справедливостью, но и… завистью: «Как так? Я — начальник, получаю больше, а у него и перстень золотой с камнем, и хоромы в три этажа, и… Словом, надо к нему как следует присмотреться».
63
И. А. Крылов. «Крестьянин и река».
Заодно намечал дела на перспективу, а их, как выяснилось, тьма-тьмущая. Одно благоустройство столицы обойдется в копеечку. Конечно, такого свинства, как в Европах, в Москве не наблюдается, но грязи хватает. И то, что ее меньше, чем в каком-нибудь занюханном Париже, Лондоне, Мадриде, Риме и прочих городишках, отнюдь не оправдание.
А для наведения порядка тоже потребуется изрядно серебра. За кадки для мусора заплати, за подводы для регулярного вывоза тоже. Кони ладно, можно из царских табунов взять, из выбракованных, но зарплату людям отдай, за рытье свалки отстегни. Коль все обсчитать, не сотнями — тысячами пахнет. А если к ним добавить укладку брусчатки в Кремле и на главных улицах — у трех моих гвардейцев кони ноги поломали, угодив копытами в образовавшиеся щели между бревнами, — получатся и вовсе десятки тысяч.
В остальном, что ни возьми, та же картина. Про школы, к примеру, создание которых я обговорил с патриархом. Да, церковно-приходские, то есть доплачивать священникам и дьячкам-учителям придется, но немного, и строительство особых изб можно на местных возложить, но бумага и прочее все равно влетит в копеечку. И так любое дело — повсюду требуется как минимум тысячи. А где взять?
Получалось, чуть ли не половина проектов зависнет мертвым грузом, даже с учетом того, что два-три я оплачу из своего кармана. Тогда-то я и надумал после военной кампании отправиться под Великий Новгород, в Хутынский монастырь. Пора воспользоваться сообщением бывшей царицы всея Руси Анны Колтовской, а ныне игуменьи Дарьи, и извлечь золото, спрятанное в его стенах Иваном Грозным.
Что же касается якобы проклятий, которые, по ее словам, нависли над этим кладом, то уж как-нибудь управлюсь. И вообще, страшиться надо живых людей, от которых куда больше пакостей. Ну а покойники — мирные люди, как в песенке поется, а я вдобавок человек не суеверный.
А кроме того, припомнилось и другое: долги Дмитрия, притом в основном перед иноземными купцами и ростовщиками. Да и за испанские галеоны, обещанные Лавицким, придется отстегнуть будь здоров, коль мехов не хватит, и опять-таки иноземцам. А коль впоследствии кому-нибудь из кредиторов или продавцов придется худо, это не мои проблемы. Впрочем, учитывая профессию, пращурам банкиров двадцать первого века сам черт не брат, а если и брат, то так, младший, и куда безобиднее. Словом, как-нибудь ухитрятся, договорятся со своими родственничками из числа нечисти. Остатки же можно вручить пану Мнишку, доставшему меня своими причитаниями насчет невыплаченного вено. Но исключительно в качестве обещанной иезуиту компенсации и за день перед окончательным отъездом ясновельможного и яснейшей из Руси. Что станется потом с ними обоими, меня тоже не волновало.
Однако спустя пять или шесть дней — мы к тому времени добрались до Великих Лук, отмахав чуть ли не полтысячи верст, — стало не до размышлений и не до ведения записей на привалах.
Глава 34
ПСКОВ
Первым нам повстречался не гонец — целое посольство, направляющееся в Москву из Мариенгаузена — одного из трех городов, которые мы по настоянию Мнишковны передали обратно Сигизмунду. Оказывается, как ни странно, первый удар Ходкевича все равно пришелся по ним, со всеми отсюда вытекающими последствиями. И тщетно горожане уверяли, что русские стрельцы их покинули, сообщив перед уходом, будто Мариенгаузен сызнова принадлежит Речи Посполитой.
Нет, особых зверств не было, убийств тоже, но грабежей хоть отбавляй. Особенно усердствовали запорожские казаки. Гетман же и Сапега то ли не могли, то ли не захотели остановить своих людей. Учитывая, что под их знаменами собрались добровольцы и казачья голытьба, я больше склонялся к первому.
А так как город располагался всего в нескольких верстах от русских рубежей, то жители, едва буйное воинство покинуло их, направившись дальше, на Мариенбург, решили проситься… сызнова принять их назад. Больше всех надрывался толстячок-бургомистр.
— Ну ведь взяли же вы нас, так почто обратно отдавать?! — горячо убеждал он меня, неистово размахивая при этом своими короткими ручками. — А мы уж и все подати, все дани, как положено, без утайки и обману. — И ищуще заглядывал мне в глаза.
Я смущенно развел руками (будь моя воля, но увы) и… посоветовал ехать дальше, в Москву. Пусть Опекунский совет решает, как поступить с городом.
Вторая встреча произошла на следующий день возле городка Остров. На сей раз это был гонец от стрелецкого головы Темира Засецкого, ныне сидевшего в Юрьеве, как после переименования стал назывался Дерпт. Точнее, в Юрьеве-Литовском. Оказывается, именно так его назвал еще Иван Грозный, когда лет пятьдесят назад его рати взяли город.
Засецкий сообщал, что после взятия Мариенбурга и Нейгаузена Ходкевич вместе с Сапегой устремились к Оденпе, но не сумели взять город с ходу, «на копье». Пришлось Сапеге брать его в осаду, а сам гетман рванул под Юрьев. Продвигался он столь стремительно, что сам Засецкий, сидевший в замке Ринген, расположенном неподалеку, еле успел перебраться в город.
Темир не паниковал, писал взвешенно, спокойно, но предупреждал, что без подмоги Юрьеву долго не выстоять. От горожан поддержки ждать нечего, кроме русских купцов, которые обещали сами боронить Русские ворота. Остальные же пребывают в смятении и страхе. А ихний бургомистр уже побывал у Засецкого с требованием сдать город, пока Ходкевич добр и дозволяет покинуть его русским стрельцам без потерьки чести, то есть со знаменами и оружием. Тот, понятно, отказался, но сил явно недостаточно, чтобы защитить остальные восемь ворот. И даже если ляхи, подвезя свои пушки, которых, слава богу, при них еще нет, станут ломить только в двое или в трое из них, все равно удастся продержаться от силы дня три-четыре, не более. Слава богу, помогает налетами Ратман Дуров. Его сотни постоянно тревожат ляхов. Но своих сил у Темира, чтоб удержать город, немного. Он, конечно, отправил гонцов к Шеину, но тот навряд ли выделит ему больше двух-трех сотен, а их мало — нужно не менее полутысячи.