Благородна и благочестива
Шрифт:
Караванщики тотчас принялись торопливо распрягать животных да следить, чтобы кто чего не утащил ненароком, а переселенцы да путешествующие – споро выпрыгивать из повозок, забирать скарб и так же живо двигаться каждый в своём направлении. Короткое путешествие подошло к концу, равно как и завязанные в пути знакомства да привязанности.
– Куда вы теперь, ллейна Камилла? – благоговейно спросил Густав, пока мэма Софур туго затягивала тесёмки небольшого мешка, а пэр Нильс с трудом разминал затёкшую спину и ноги.
– В гостиный двор, – медленно отозвалась Камилла. – Помыться. В приличный вид себя привести.
По глазам Густава можно было сказать, что его в Камилле и так всё устраивает, но повар сдержался.
– А я к дяде пойду, в повара, – быстро проговорил Густав. – Тот и место уж для меня приготовил. Вы заглядывайте, таверна «Столичная», одна из лучших в Айронфисской столице!
– А как же зелёная таверна? – без интереса спросила Камилла.
– Будет всенепременно, – с жаром пообещал повар. – Как только обживусь да соберу достаточно денег, чтобы выкупить у дяди старый курень у берега. Пора показать людям, что пища растительная лучше пищи падальщиков и…
– Рёбрышек бы жареных, – не слушая повара, мэма Софур шагнула к воспитаннице, беря её под локоть. Несколько мешков с вещами нянька удерживала одной рукой, на плече. – Да пожирнее, можно с кровью. Это первым делом! Затем разместиться, отдохнуть… наутро бы крылышек в меду или, на худой конец, сердечек-то куриных, в соусе… Что у нас по монетам, ллейна Камилла?
Камилла кисло улыбнулась оторопевшему повару, кивнула на прощание:
– Свидимся, пэр Густав, – и замерла, увидев осторонь, у самой дороги, ожидавшего её паладина.
То, что Патрик Блаунт ожидал именно её, никем и не оспаривалось: слишком уж внимательно, не отрывая глаз и не стирая лёгкой улыбки с лица, смотрел на Камиллу паладин. Мэма Софур вздохнула, отпустила локоть воспитанницы и подцепила локоть пэра Нильса, подбоченившегося от такой чести. А может, крепкая хватка няньки повлияла: старый пэр вдохнуть боялся.
– Я должен сопроводить пэра Доминика в монастырь, – проронил Патрик, как только Камилла подошла. – И продолжить службу в Храме. Я… не знаю, где буду завтра, ллейна Камилла, я… себе не принадлежу. И всё же позвольте сказать: нашу встречу я не забуду. Правда, не забуду. Я ничего не могу предложить вам… и оттого ничего не прошу. Но хочу сказать: вы останетесь со мной. В молитвах. В путешествиях. Я буду помнить…
Камилла поверила. Как-то мэма Софур, разглагольствуя о мужчинах, обронила, что женское чутьё или есть, или нет, а то, что приходит от опыта, уже ничем не поможет. И коли чутья нет, мол, то и совершаются бабьи глупости, а коли оно есть – то с мужчинами проблем не будет. Воспитанницу мэма с гордостью и по праву считала «хитрой злыдней, у которой язык самим себом подвешен», и потому на её счёт не беспокоилась.
Вот только ничем Камилле её чутьё сейчас не помогало. Что с того, что паладин говорил правду? И что с того, что он к ней и впрямь неравнодушен? Здесь начинались их дороги – и скрестятся ль снова, попробуй пойми…
– Пэр Патрик, – грустно отозвалась Камилла, не глядя в лицо паладина. Слишком опасно: в глазах предательски и непривычно щипало, – вы старше меня и, верно, знаете лучше. Возможно, даже встречали раньше… Так подскажите… Что такое любовь?
Паладин не отзывался достаточно долго, чтобы Камилла всё-таки подняла на него глаза. Лицо Патрика Блаунта оставалось серьёзным и спокойным, когда он ответил:
– Я – не лучший советник, ллейна Камилла, ведь у меня нет никакого опыта… Но думаю, что любовь – это когда каждый вечер у меня из мешка воруют шоколад, а я продолжаю класть его на одно и то же место.
Глава 3. Столица
Народ в столице оказался пуганый и деловитый, да и кошельки носили в поясах, так что не подобраться. Едва не попавшись страже в сутолоке на местном рынке, Камилла отчаялась обрести дневной заработок, стащила с прилавка сочный персик и отправилась на пристань – наблюдать за прибывавшими в столичную гавань кораблями. Заход судов в порт Стоунхолд стоил баснословно, потому не каждый капитан мог его себе позволить, и не каждый торговец пользовался услугами столичной гавани. А ещё – столичная гавань не принимала суда с Островов.
Даже с Зелёных, давно освоенных Империей, с обширным приходом Храма Отца, откуда плыли пэр Доминик и сопровождавший его паладин Патрик Блаунт. Даже с Ближних, ещё не до конца изведанных, но споро осваиваемых, откуда прибыл молодой повар Густав. С Дальних Островов, известных только невольничьими рынками да дикими племенами и жуткими чудовищами, разумеется, кораблей не принимали даже отдалённые порты. Но и с Рыжих Островов, оплота контрабандистов, мародёров и бедных шахтёрских поселений, родины наследницы Эйросского замка, корабли зачастую разворачивали. Только две гавани и принимали – в Сорпигале и в крупнейшем городе королевства Айрон, славившейся свободной торговлей и необычайно сплочёнными гильдиями.
Сегодня же день в порту был явно неторговый. У пристани покачивался небольшой богатый корабль, и слуги сносили по трапу сундуки и тяжёлые узлы с вещами. Камилла, устроившись на ограде у самой кромки воды, обсосала персиковую косточку и прицельно запулила ею в воду, выбив несколько водяных «блинчиков». Местечко, которое облюбовала дочь Золтана Эйросского, оказалось востребованным: здесь в шумные дни торговали цветами, рыбой и пирожками, встречая прибывающих, но сегодня, ввиду единственного корабля, торгующих оказалось мало. Всего одна торговка цветов, сидевшая в порту до поздней ночи, и Камилла.
– Шла бы отсюда, – посоветовала сухонькая, но на удивление крепкая цветочница, – нашла, где кусочничать. За портовую девку ещё примут.
– А тебе что за дело? – без особого жара поинтересовалась Камилла, пристально наблюдая за богатыми тюками и ящиками. Тяжеленные… если и останутся без присмотра, не то что стащить незаметно – с места сдвинуть не получится.
– Да не похожа ты на местных девок, – пожала плечами цветочница. – Явно не твоё ремесло. Так и шла бы, покуда не попутали. Как стемнеет, так и не посмотрят, согласная или нет.