Благословение и проклятие инстинкта творчества
Шрифт:
• «Австрийский гроссмейстер Рудольф Шпильман (1884–1942) при анализе позиции любил покачиваться со стороны в сторону. Однажды, сидя в ресторане, он настолько увлёкся анализом отложенной позиции, что не заметил поставленной перед ним тарелки с супом. Через некоторое время официант вновь подошёл к гроссмейстеру. «Ваш суп стынет», – сказал он и сунул Шпильману в руку ложку. Тот молча покачал головой и, не отрываясь от шахматной доски, стал механически черпать суп. Ни одна ложка при этом сразу не попала ему в рот, содержимое некоторых пролилось на костюм…» (из сборника С. Давыдюка «Пленённые шахматами», Белоруссия, 1993 г.);
• «Осип Мандельштам (1891–1938) был человек, не создавший вокруг себя никакого быта и живущий
• «Гений Вольфганга Моцарта (1756–1791) творил непрерывно… За обедом он забывал о еде, комкал салфетку и устремлял неподвижный взор в пространство, прислушиваясь к мелодиям, звучавшим в его голове. Поэтому жена всегда резала ему говядину из опасения, что в минуту вдохновенной рассеянности он вместо говядины отрежет свои пальцы» (из очерка М. Давыдова «В. Моцарт, его жизнь и музыкальная деятельность», Россия, 1891 г.). «Его свояченица Софи Хайбель рассказывает в своих воспоминаниях в 1828 году: «За столом Моцарт часто брал конец салфетки, плотно скручивал её и водил им у себя под носом, казалось, что в своих размышлениях он этого не замечал, и часто при этом делал гримасу ртом…» (из книги A. Hoмайра «Музыканты и медицина. На примере Венской классической школы», Австрия, 1995 г.);
• «Гроссмейстер Осип Бернштейн (1882–1962) свой последний турнир сыграл в 1961 году в Амстердаме… Иногда во время игры он заказывал кофе; выпив его, не отрывая взора от доски, протягивал в сторону руку с чашкой. Если кто-нибудь тотчас не забирал её, Бернштейн разжимал пальцы… Однажды И. Доннер (гроссмейстер, многократный чемпион Голландии. – Е. М.), остановившийся около его столика, проделав изящный пируэт, подхватил чашку, вызвав смех коллег, наблюдавших за этой пантомимой…» (из очерка Г. Сосонко «Дороги с Малого Харитоньевского», Россия, 2011 г.);
• «Виссарион Белинский (1811–1848) являлся иногда на литературно-дипломатические вечера одного аристократического литератора (князя В. Одоевского. – Е. М.)… Раз в субботу, накануне Нового года, хозяин вздумал варить жжёнку «в узком кругу», когда главные гости разъехались. Белинский непременно бы ушёл, но перед ним стояла баррикада мебели, он как-то забился в угол и перед ним поставили небольшой столик с вином и стаканами. Жуковский в белых форменных штанах с золотым «позументом» сел наискось от него. Долго терпел Белинский, но не видя улучшения своей судьбы, он стал несколько подвигать стол; стол сначала уступал, потом покачнулся и грохнул наземь, бутылка бордо пресерьезно начала поливать Жуковского. Он вскочил, красное вино струилось по его панталонам; сделался гвалт, слуга бросился с салфеткой домарать вином остальные части панталон, другой подбирал разбитые рюмки… во время этой суматохи Белинский исчез и близкий к кончине, пешком прибежал домой…» (из мемуаров А. Герцена «Былое и думы», Великобритания, 1855 г.);
• «Известно, что Иван Крылов (1769–1844) любил хорошо поесть и ел очень много. Садясь за стол в Английском клубе, членом которого он состоял до смерти, он повязывал себе салфетку под самый подбородок и обшлагом стирал с неё капли супа и соуса, которые падали на неё; от движения салфетка развязывалась и падала; но он не замечал и продолжал обшлагом тереть по белому жилету (который он носил почти постоянно) и по манишке…» (из воспоминаний В. Кеневича, Россия, 1870 г.). «Иногда рассеянность его доходила до того, что он клал в свой карман вместо носового платка всё, что ни попадалось в руки, своё или чужое. За обедом сморкал он иногда то чулком, то чепчиком, которые вытаскивал из своего кармана…» (из очерка М. Лобанова «Жизнь и сочинения Ивана Андреевича Крылова», Россия, 1847 г.). «…Когда обед кончился, то около места Ивана Андреевича на полу валялись бумажки и косточки от котлет, которые или мешали ему работать, или нарочно из скромности направлялись им под стол…» (из Воспоминаний Н. Еропкиной, Россия, 1880 г.);
• «По выходе из крепости (за призывы к свержению самодержавия он отбывал наказание в Петропавловской крепости в 1862–1866 гг.. – Е. М.) Дмитрий Писарев (1840–1868) пришел в крайнее возбужденное состояние, выразившееся рядом совершенно несообразных поступков: за обедом, например, в одном доме, кажется, у Благосветова, он смешал на одну тарелку все кушанья и ел эту мешанину…» (из очерка Е. Соловьева «Дм. Писарев, его жизнь и литературная деятельность», Россия, 1893 г.);
• «Писатель Глеб Успенский (1843–1902) мог пользоваться чужими носовыми платками и даже сморкаться в салфетку за общим столом…» (из статьи П. Зиновьева «Больной Успенский», СССР, 1939 г.);
• «Павел Антокольский (1896–1978) – поэт, актёр и режиссёр. – Е. М.) только начинал (конец 1910-х гг.. – Е. М.), ещё не вышло у него ни одной книжки, но в том, что он поэт, никто не сомневался… Когда он волновался, он начинал грызть носовой платок – правда, у него носовой платок всегда был чистый…» (из воспоминаний Н. Щегловой-Антокольской «Это был Павлик», российск. изд. 2007 г.);
• «Авраам Линкольн (1809–1865) нередко лез своим ножом в маслёнку и допускал множество других подобных промахов, которые шокировали его жену Мэри и приводили её в бешенство. Она считала, что хорошие манеры за столом – это чуть ли не священный ритуал…» (из сборника Р. Белоусова «Частная жизнь знаменитостей: Собрание редких случаев, любовных историй, курьёзов, слухов», Россия, 1999 г.);
• Вера Нащокина, жена близкого друга Александра Пушкина (1799–1837) П. В. Нащокина, свидетельствовала: «Помню, в последнее пребывание у нас в Москве (осень 1836 г.)… Пушкин за прощальным ужином пролил на скатерть масло. Увидя это, Павел Войнович с досадой заметил: «Эдакой неловкий! За что ни возьмёшься, всё роняешь!» «Ну, я на свою голову. Ничего…» – ответил Пушкин, которого, видимо, взволновала эта дурная примета…» (из воспоминаний «Рассказы о Пушкине», Россия, 1898 г.);
• «Михаил Туган-Барановский (1864/65 – 1919) – «экономист, историк, публицист, один из представителей «легального марксизма». – Е. М.) шёл академической дорогой… был рассеян анекдотически, как профессор немецких юмористических листков. То вдруг на торжественном обеде, к ужасу хозяйки, возьмёт с вазы ананас и, в пылу разговора, весь его уплетёт один; то, на подобном же обеде, – нужно ему взять к ростбифу огурец – он, занятый разговором, тянется через стол и берёт вилкою огурец с тарелки сидящего напротив гостя…» (из сборника В. Вересаева «Литературные портреты», российск. изд. 2000 г.);
• «Как-то в Петербурге (Россия, 1910-е гг.) за обедом, воспользовавшись громкой болтовнёй и смехом гостей (их было человек двенадцать), Велимир Хлебников (1885–1922) осторожно протянул руку к довольно далеко стоявшей от него тарелке с кильками, взял двумя пальцами одну из них за хвост и медленно проволок её по скатерти до своей тарелки, оставив на скатерти влажную тропинку. Наступило общее молчание: все оглянулись на манёвр Хлебникова. «Почему же вы не попросили кого-нибудь придвинуть к вам тарелку с кильками? – спросили его (конечно, без малейшего оттенка упрёка). «Нехоть тревожить, – произнёс Председатель Земного Шара (как скромно именовал себя сам Хлебников) потухшим голосом. Снова раздался общий хохот. Но лицо Хлебникова было безнадёжно грустным…» (из книги Ю. Анненкова «Дневник моих встреч: Цикл трагедий», США, 1966 г.);