Бухарин. Политическая биография. 1888 — 1938
Шрифт:
В свете дальнейших событий ясно прослеживается причина такого редкого в их политических отношениях — двухлетнего — периода мира и согласия. Дело в том, что Бухарин в те годы занимался вопросом, наименее спорным во всей его теоретической деятельности. Он приехал в Вену, чтобы начать «систематическую критику теоретической экономии новейшей буржуазии», то есть всех появлявшихся работ немарксистов и марксистов, которые за истекшие тридцать лет оспаривали основы экономической теории Маркса. Он намеревался, в частности, рассмотреть критику Маркса со стороны ученых и отстоять ортодоксальную марксистскую теорию, ибо «как убедительно… ни говорят… факты о правильности марксистской концепции, все же успех ее в среде официальных ученых не только не увеличивается, но быстро сводится на нет» {101}.
Первой мишенью он выбирает самых видных критиков Маркса — представителей австрийской школы экономистов Бем-Баверка, Менгера и Визера. Критикуя теорию Маркса в самом уязвимом ее пункте — теории трудовой стоимости — и развивая свою собственную теорию предельной полезности, согласно которой стоимость продукта обусловливается не только количеством вложенного в него труда, но и полезностью этого продукта для отдельных покупателей, австрийцы выступили против основ марксистского анализа экономики капитализма. На теории трудовой стоимости зиждется Марксово понимание капиталистической прибыли и накопления и, главное, его утверждение, что он, в отличие от ранних социалистов, вскрыл эксплуататорскую сущность капитализма с научной, а не только с моральной точки зрения. Значительный успех австрийской школы в начале 1900-х гг., особенно работы Бем-Баверка «Карл Маркс и границы его системы» (1896 г.), побудил Бухарина, подобно святому мстителю, ходить в Венский университет на лекции Бем-Баверка и Визера {102}. Его теоретические труды 1912–1914 гг. — серия статей и книга — посвящены защите ортодоксальной марксистской теории от австрийской школы, а также от других западных и русских «буржуазных» критиков {103}.
Первая книга Бухарина, «Политическая экономия рантье», завершенная в 1914 г. содержит критику австрийского маргинализма. Широко используя аргументы предшествующих критиков этого течения, Бухарин вносит и свой вклад, сочетая известную уже «методологическую» критику с «социологической критикой». Такие попытки уже предпринимались ранее; наиболее значительная из них принадлежит австрийскому марксисту Рудольфу Гильфердингу. Бухарин всего лишь повторил марксистские положения об изучении политической экономии в целом: «Объективизм — субъективизм, историческая — неисторическая, точка зрения производства — точка зрения потребления — таково методологическое различие между Карлом Марксом и Бем-Баверком». К этому Бухарин добавляет и социологический анализ. Маргинализм, утверждает он, был «идеологией буржуа, уже выброшенного из производственного процесса», — идеологией рантье. Слой рантье, возникший в момент перехода индустриального капитализма в монополистический, представляет собой паразитическую и бесполезную группу внутри буржуазии — «его представители часто даже не стригут купонов», — решающие экономические интересы которой лежат в «сфере потребления», а социальные интересы отразились в идеологий маргинализма с ее упором на интересы отдельного потребления {104}.
Эта первая книга Бухарина, написанная им в Вене, в отличие от многих последующих его работ вполне согласуется с главным направлением ортодоксального европейского марксизма. Любой марксист, большевик, и вообще всякий, кто желал сохранить теорию трудовой стоимости, мог согласиться, что «Политическая экономия рантье» содержит «очень ценное расширение и углубление… прежней марксистской критики Бем-Баверка» {105}. Поскольку в ней удачно сочетались два подхода к доказательству того, что маргинализм был «предельной теорией предельной буржуазии», эта книга после ее опубликования в 1919 г. стала популярным произведением марксистской литературы. Переведенная на многие языки, она смогла занять место в ряду трудов западных защитников ортодоксального марксизма и принесла большевистской критике редкий для нее успех. В Советской России эта книга неизбежно должна была стать официальным изложением идей австрийской школы, основным пособием для учебных заведений, где, как говорили, нельзя было трактовать предмет «без повторения аргументов товарища Бухарина» {106}.
Помимо того, что эта книга утвердила Бухарина как марксистского экономиста, она явилась еще первым этапом рассчитанной на всю жизнь программы, представлявшейся ему позже в виде многотомного исследования с целью рассмотрения и отстаивания марксистского влияния на современную мысль. Хотя политическая деятельность препятствовала регулярной работе Бухарина над этим исследованием, отдельные его части, опубликованные в 20—30-х гг., свидетельствуют о том, что автор решил продолжать пристальное изучение новых течений западной мысли, особенно тех из них, которые прямо бросали вызов марксизму как социальной науке или революционной доктрине {107}. В конце XIX в. и позже многие влиятельные социологи так или иначе реагировали на солидное наследие Маркса. Бухарин считал, что на теории соперников следовало отвечать методом «логической критики», а не бранью. Глубоко захваченный миром идей, он, естественно, должен был, хотя бы косвенно, испытать влияние этих мыслителей. Ибо, разделяя марксистское положение о том, что все теории отражают классовые интересы, Бухарин в то же время полагал, что буржуазная экономия «может делать и делает… общественно полезное дело» и что «при критическом отношении» можно извлечь из нее «богатый материал для обобщений» {108}. Следует полагать, что Бухарин, в отличие от многих других большевиков, испытал в значительной степени воздействие идей критиков Маркса. После 1917 г., например, он стал остро сознавать приложимость теории элиты Парето и Михельса и теории бюрократии Макса Вебера к нарождающемуся советскому строю. (Макса Вебера Бухарин считал выдающимся немарксистским теоретиком) {109}.
В Вене Бухарин познакомился также с наиболее сложившейся школой европейского марксизма — австромарксизмом. Вена была родиной Отто Бауэра и Рудольфа Гильфердинга, чьи работы о монополистическом капитализме были в то время высшим достижением марксизма {110} . Австромарксизм, особенно труд Гильфердинга «Финансовый капитал. Новейшая фаза в развитии капитализма», оказал длительное влияние на Бухарина. Дискуссия о монополистическом капитализме и империализме, с которой он соприкоснулся в Вене, прямо способствовала тому, что он решил перенести свои исследования из области критики буржуазной экономической теории (он собирался написать книгу об англо-американском маргинализме) на природу самого неокапитализма. Даже после 1917 г., когда большевики с презрением отшатнулись от австромарксистов как от «ревизионистов», Бухарин продолжал испытывать невольное восхищение перед их теоретическими достижениями; эту интеллектуальную симпатию многие большевики, включая Ленина, не разделяли {111} . Пребывание Бухарина в Вене закончилось летом 1914 г., за это время еще не возникло разногласий между ним и Лениным (если не считать вновь обострившегося в мае спора о Малиновском). Ленин по-прежнему одобрял и печатал статьи Бухарина {112} . Даже национальный вопрос, проблема, вскоре резко разделившая их, пока еще не вызывал трений. Начиная с 1912 г. Ленин уделял этому вопросу все большее внимание и в 1914 г. выдвинул партийный лозунг права наций на самоопределение, очевидно разойдясь в этом пункте с интернационалистической позицией радикального марксизма [10] . Если в венский период у Бухарина и были сомнения по этому вопросу, то четко они еще не выявились. В январе 1913 г. в Вену приехал грузинский большевик Иосиф Сталин, чтобы, согласно инструкции Ленина, работать над программной статьей «Марксизм и национальный вопрос». Бухарин помогал Сталину, который не знал европейских языков, и нет документов, свидетельствующих о разногласиях как между Бухариным и Сталиным, так и между ними и Лениным, который одобрил написанную статью. А в конце апреля 1914 г. Бухарин по поручению Ленина разработал план выступления по национальному вопросу для большевистской фракции IV Государственной думы {113} . Пребывание Бухарина в Вене оборвалось с началом первой мировой войны. В августе он был арестован вместе с другими иностранцами. Но через несколько дней, после вмешательства австрийских социал-демократов, был депортирован в Швейцарию и поселился в Лозанне {114} .
10
Большевистское программное требование о праве наций на самоопределение было зафиксировано в первой программе РСДРП, принятой II съездом в 1903 г.
Война оказала решающее влияние на историю большевизма. В конечном итоге она вызвала падение царского режима и подготовила почву для победы партии в 1917 г. Поначалу же она резко противопоставила выступавших против войны большевиков широкой ассоциации социал-демократических партий, известной как II Интернационал, подавляющее большинство членов которого проголосовали за поддержку своих правительств в надвигавшейся войне. Когда эмоциональный пролетарский интернационализм, который давал социалистам ощущение единства, отступил перед национализмом воюющих стран, родилась идея III Интернационала, осуществленная четыре года спустя. Для большевиков, которые, подобно Бухарину, считали себя европейскими социал-демократами и последователями передового марксизма Австрии и Германии, «предательство» социал-демократов было «величайшей трагедией… жизни» {115}.
После этого значительная часть большевиков западной ориентации, таких, как Бухарин, стала более сектантской в своих взглядах и менее склонной искать идеологические и политические образцы за пределами русского большевизма.
Война определила и целый этап в длительной истории разногласий между Бухариным и Лениным. Большевики-эмигранты стали стягиваться в Швейцарию, чтобы выработать партийную позицию и тактику в отношении войны (из-за начавшихся военных действий связь между заграничными партийными секциями нарушилась). Ленин прибыл в Берн в сентябре и запланировал созвать конференцию в начале 1915 г. Тем временем Бухарин оставался в Лозанне и продолжал заниматься анализом трудов англо-американских экономистов, а также приступил к изучению империализма {116}.
В конце 1914 г. он подружился с тремя молодыми большевиками, жившими недалеко от Лозанны, в деревне Божи: Николаем Крыленко, Еленой Розмирович и ее мужем Александром Трояновским. Трояновского он хорошо знал еще по Вене, но именно с первыми двумя сблизился во взглядах на различные политические проблемы. Втроем они решили издавать и редактировать новую партийную газету «Звезда». Ленин узнал об их плане из другого источника и реагировал резко отрицательно {117}.
Не вполне ясно, почему он так поступил. Его главное, открыто выраженное обвинение состояло в том, что нельзя тратить скудные партийные средства на новое издание, но он также обвинял божийскую группу (так вначале стали называть Бухарина, Крыленко и Розмирович) в намерении создать оппозиционный орган {118}. Обвинение было безосновательным, по крайней мере в отношении Бухарина, который не далее как в январе заявил «о полной принципиальной солидарности» с Лениным. Объясняя, что «„Звезда“ была задумана …не как оппозиция… а как дополнение», он спрашивал Ленина: «Что вы можете иметь против другой партийной газеты, которая в своей передовице утверждает, что стоит на точке зрения Центрального органа?» {119}. Если божийская тройка и была недовольна вождем, поводом к тому могло быть только дело Малиновского (Розмирович также была убеждена в виновности Малиновского и получила твердый отпор со стороны Ленина), нет доказательств, что у них были какие-то другие мотивы для оппозиции.