Цельное чувство

Цетлин Михаил Осипович

4. «Великосветской музы слыша зов…»

Великосветской музы слыша зов, Ты блещешь в замках между пар, под звуки Певца, средь пляски, разомкнувших руки, Ушедших в слух, забыв про ход часов. Зачем приходишь ты поднять засов Жилища мрачного, приюта скуки? Меня к веселой приобщить науке И к отзвукам небесных голосов? Здесь гнезда сов. Летучие здесь мыши Кружатся под навесом ветхой крыши. К чему тут лира звонкая? Молчи! Увы! чем звуки слаще, совершенней, Тем горше отзвук злых опустошений. И

кто-то плачет горестно в ночи.

5. «Я сердце тяжкое подъемлю к небесам…»

Я сердце тяжкое подъемлю к небесам Торжественно, как встарь Электра пепел урны Вздымала. Устремив мой взгляд в твой взор лазурный, Я пепел чувств моих вручаю тебе: сам Узришь, какая скорбь нагромоздилась там. Хоть рдеет всё еще в золе огонь пурпурный И может вспыхнуть он, лишь страсти ветер бурный Дохнет. Но пламень свой я вечной тьме предам. С презреньем растопчи мой пепел, друг суровый! Чтоб искры, залетев на смоль твоих волос, Не жгли их, несмотря на твой венок лавровый, И сердце мукою моей не обожглось. Пускай в страдании душа моя окрепла, Но в сердце у меня теперь лишь груда пепла.

6. «Хотя бы ты ушел, мне суждено судьбою…»

Хотя бы ты ушел, мне суждено судьбою Дышать в твоей тени. С тех пор, как мой порог Ты раз переступил, мой гордый дух не мог Уйти в свой скрытый мир и быть самим собою. И если руку я, под твердью голубою, Ликуя, окуну в лучей живой поток, Ладонь мою пронзит мучительный ожог, — Сознанье, что она не стиснута тобою. Нет бездны, что могла б нас разделить вполне. И сердце я твое в моем всё глубже чую, — Что бьется за тебя и за меня вдвойне. Ты растворен во мне, как виноград в вине. И если о себе порой мольбу шепчу я, Бог слышит имя то, что затаил мой дух, И в каждой зрит слезе, как плачу я за двух.

7. «Лик мира словно изменился весь…»

Лик мира словно изменился весь С тех пор, как ты, пройдя неуловимо, Из бездны смерти силой херувима Меня исторг. И я, оставшись здесь, На новый лад любви начавши песнь, Живу тобой поддержана, любима. Страданьем крещена, прошла ль я мимо Той чаши слез, которою нас днесь Бог причастил любви? И в этой чаше — Вся сладость жизни. Дальние брега Близки, лишь ступит там твоя нога. И станет край чужой страною нашей. Ведь даже песня тем мне дорога, Что имя в ней твое звучит — всех краше.

8. «За золото и пурпур твоего…»

За золото и пурпур твоего Нетронутого сердца, благородный Мой друг, за дар твой царственно-свободный, Что дам взамен? Ужели ничего? Вот ты открыто положил его, Чтоб я взяла, коль это мне угодно. О, не считай меня скупой, холодной, Неблагодарной! Нет, но до того Бедна вся жизнь моя и так бледна… От слез бессчетных выцвела она. И в изголовье положить неловко Ее тебе, как старую циновку. Уйди! Она годится, может быть, Чтоб на нее ты мог хоть наступить.

9. «Что дать тебе могу? Одни страданья…»

Что дать тебе могу? Одни страданья. О нет, тебя любить я не должна. Моя улыбка солью слез влажна: Годам жестоким приношу их в дань я. И все твои напрасны настоянья. В очах чуть вспыхнет радость, уж она В хрустальном ручейке отражена. Как велико меж нами расстоянье! Жизнь серая моя — что в том, чиста ль? — Лишь затемнит души твоей хрусталь И пылью омрачит твой пурпур яркий. Моей любви бесцветные подарки К чему тебе? Тебя люблю я. Пусть Любовь пройдет. Останется лишь грусть.

10. «Но каждая любовь ведь хороша…»

Но каждая любовь ведь хороша По сущности самой: всё то же пламя В охваченном огнем пылает храме И в остове горящем шалаша. Любовь — огонь. Когда я, чуть дыша, Шепчу слова любви, перед очами Твоими озаряется лучами Моя преображенная душа. Любовь пресуществляет всё, что низко. Ничтожнейшее в мире существо, Любя, в любви познало Божество, Припав к душе вселенной, вечно-близкой. Бог есть любовь — божественный призыв Любить, себя и мир преобразив.

11. «И если есть в любви заслуга, неужели…»

И если есть в любви заслуга, неужели Себя достойною сочту я? Но вполне ль? Бледнеют щеки. Дрожь в коленях. Тяжкий хмель Пьянящих сердце грез день ото дня тяжеле. Высь далека. Не на предельном рубеже ли Стою, блуждающий, усталый менестрель? Трель соловьиная глушит мою свирель. Померк мой кругозор, где выси гор свежели. Не стою я тебя. Не трудно разгадать, Что обольщаюсь я, во власти злой соблазна. И всё же мне в любви дается благодать — Любить тебя и жить, хотя бы и напрасно, Благословлять тебя, молиться за тебя, Но отрицать в глаза любовь мою, любя.

12. «Любовь, которой я горжусь глубинно…»

Любовь, которой я горжусь глубинно, Мне увенчала царственно чело, Чтоб, глядя, человечество прочло Ей цену, сверх алмаза и рубина. Я знаю, что тебя как ни люби — но Мне б это чувство в душу не вошло, Когда бы взор твой не открыл светло Мне край иной, казавшийся чужбиной. И потому о чувстве я своем Не говорю, как мне принадлежащем. Мы лишь по милости твоей вдвоем Владеем счастьем здесь — и рай обрящем. Свой дар любви мне в сердце зароня, Любить ты щедро научил меня.

13. «Ты хочешь, чтоб я выразить сумела…»

Ты хочешь, чтоб я выразить сумела Мою любовь к тебе, найдя слова, Чье яркое пыланье наши два Лица, как факел, озарило б смело? Роняю я рукою онемелой Его к твоим ногам. Любовь жива: Пылает дух, но гаснет слух, едва Ее поверю речи неумелой. Пусть женственность, в молчанье облачась, Тебе внушит к моей любви доверье. Еще стою я робко у преддверья, Проникнуть в новый мир не пробил час. Такая затаилась в сердце горечь, Что лишь любовью ты ее растворишь.