Цельное чувство

Цетлин Михаил Осипович

Старость, крадучись, приходит В мягких туфлях по песку, Белой краскою обводит Волосок по волоску. Бьется медленнее сердце, Кровь струится тяжелей, Гнева против иноверца Нет уже в душе моей. И любовью оскудела Одинаково душа И, познав во всем пределы, Все вкушает не спеша. Стал безвкусней и скупее Жизни жгучий эликсир. Иль глаза мои слабее, Иль бесцветней божий мир.

«Как

странно полиняли…»

Как странно полиняли Закаты и восходы. Иначе мне сияли Они в былые годы. Как были нежно клейки, Как были странно ярки Трава у той скамейки, Листва в Петровском Парке, Москва весной в апреле, Где мы с тобой сидели, Где мы с тобой смотрели, Как в небе краски рдели!

Vita somnium

1. «Жадно пей, полней и слаще…»

Жадно пей, полней и слаще Краткий миг земной, Этой жизни преходящей Быстрый ток хмельной. Тот, кто знает, что в бутылке Выпуклое дно, Воин и любовник пылкий — Тем не все равно! Ибо воздух им отмерен И отцежен свет, Тот, кто в жизни не уверен, Есть уже поэт.

2. «Эта сонь, да тишь, да дрема…»

Эта сонь, да тишь, да дрема, Пуховой уют… До чего мне все знакомо И привычно тут. Ни забота не тревожит, Ни добро, ни зло. Ах, не может быть, не может, Чтобы все прошло! Будет ночь навеки длиться И ночник гореть, Чтобы нам не измениться И не умереть. Чтобы вечность сонной дремой Нас качала так, Словно в комнате знакомой Тихий полумрак.

3. «Желай не желай — не оставишь навеки…»

Желай не желай — не оставишь навеки Ты следа на этой забвенной земле. Легко и навек закрываются веки. О, память! О, слабая лампа во мгле. И самые близкие люди забудут… Те бледные и неживые черты, Которые все ж вспоминать они будут, Ведь это другой, это тень, а не ты. Но разве теперь, о, не так же ли точно Ты тень, только призрак и тень для других? Лишь образ двоящийся, зыбкий, непрочный: Мелькнул — и пропал. Говорил — и затих. Мы видим, мы слышим и мы осязаем, Мы любим людей, обнимаем друзей. Но мы забываем, но мы исчезаем На бледном экране бледней и бледней!..

«Останься в памяти навеки…»

Останься в памяти навеки, Какой в тот миг предстала ты: Слегка опущенные веки, Почти что детские черты, И дикой розы на ланитах Едва расцветшая весна, И на устах полуоткрытых Полуулыбки тишина.

«Тот,

кто видел мир сквозь слезы…»

Тот, кто видел мир сквозь слезы, Знает, как горят светло Феерические розы Сквозь их влагу и тепло. Как волшебен блеск павлиний, Как лучист его алмаз Через легкий, через синий, Через теплый иней глаз.

Молитва

Взгляни с высот недостижимых, Людских молений не отринь И на овец, Тобой хранимых, Свой взор с любовью Отчей кинь. Мы так ничтожны и мгновенны! Что было б, что б осталось в нас, Когда б не этот сокровенный С Тобой нас единящий час? Я знаю: Ты нахмуришь брови, И с громом стогна задрожат, И теплые потоки крови Поля и веси орошат. Но не карай нас карой строгой, Наш охрани земной удел, Дай нам пройти своей дорогой Без горьких слез, без громких дел. И как великую награду За долгий путь, за труд людской Пошли нам тихую отраду — Молитвы радость и покой!

Биче

О, мудрая умбрийская весна И детский праздник — дедовский обычай! На площади среди подруг бледна, Строга, серьезна маленькая Биче. И мальчик, лет двенадцати, проказник И забияка, приоткрывши рот, Глядит на девочку, на яркий праздник, На пестрые наряды и народ, На платья золотистого парчу, Вязь фероньеры и полоску банта, И стих весь мир, и тихо, тихо — чу! — Запел впервые стих в душе у Данта.

Нормандия

Как вымя полное коровье, Ты изобилия полна, И краснощекого здоровья, И сидра, что пьяней вина. Как яблоки твои тугие Мешают сладость с кислотой, Так жители твои скупые Являют хитрость с простотой. Белы на окнах занавески, Темны дубовые столы, Сидят и пьют и судят веско, Расчетливы и тяжелы, Сужденья мудры их и здравы, Ведь их в полях за долгий день Душистые вспоили травы И труд, медлительный как лень.

Из переводов

Из Рильке

Господь, пора! Окончен летний день. Ты скоро отуманишь дол и горы, И солнечных часов в саду узоры Овеешь ветром и укроешь в тень. Но перед тем пошли хотя б одно Иль два горячих утра, жарких полдня, Чтоб дать дозреть плодам и переполнить Последней, тяжкой сладостью вино. Бездомный ныне дома не найдет, Кто одинок теперь — тот долго будет Один, он книгу снова перечтет, Где ветер листьями шуршит, аллеи студит. И будет письма длинные писать…